Это вторая часть интервью, вошедшее в антологию The Playboy Interview: Moguls, в которой также есть беседы с Джеффом Безосом, Сергеем Брином, Ларри Пейджем, Дэвидом Геффеном и многими другими.
Первая часть.
Playboy: Вы делаете серьезную ставку на Macintosh. Говорят, что от его успеха или неудачи зависит судьба Apple. После выпуска Lisa и Apple III акции Apple сильно просели, и поговаривают, что Apple может не выжить.
Джобс: Да, нам пришлось нелегко. Мы знали, что с Macintosh нам нужно совершить чудо, иначе наши мечты относительно продуктов или самой компании никогда не сбудутся.
Playboy: Насколько серьезны были ваши проблемы? Грозило ли Apple банкротство?
Джобс: Нет, нет, и нет. На самом деле, 1983 год, когда звучали все эти прогнозы, оказался для Apple феноменально успешным. В 1983-м мы, по сути, удвоили выручку — с 583 до 980 миллионов долларов. Почти все продажи относились к Apple II, и мы хотели большего. Если бы Macintosh не стал популярен, то мы все равно остались бы на уровне миллиарда в год, продавая Apple II и его вариации.
Playboy: Тогда чем были вызваны разговоры о вашем крахе?
Джобс: IBM активизировалась и начала перехватывать инициативу. Разработчики ПО стали переходить на IBM. Продавцы говорили об IBM все больше. Нам было ясно, что Macintosh должен сразить всех наповал, изменить всю индустрию. Такова была его миссия. Если бы Macintosh не достиг успеха, то я бы сдался, потому что глубоко ошибся в своем видении индустрии.
Playboy: Четыре года назад Apple III должен был стать улучшенной, тюнингованной версией Apple II, но провалился. Вы отозвали из продажи первые 14 тысяч компьютеров, и даже исправленная версия не стала успешной. Сколько вы потеряли из-за Apple III?
Джобс: Невероятно, бесконечно много. Думаю, стань Apple III успешнее, IBM было бы труднее попасть на рынок. Но такова жизнь. Думаю, что этот опыт сделал нас гораздо сильнее.
Playboy: Однако Lisa также стал относительной неудачей. Что пошло не так?
Джобс: Прежде всего, компьютер был слишком дорог и стоил около десяти тысяч. Мы отошли от своих корней, забыли, что должны продавать товары людям, и сделали ставку на огромные корпорации из списка Fortune 500. Были и другие проблемы — слишком долгая доставка, ПО не работало так, как мы хотели, так что мы потеряли темп. Наступление IBM, плюс наша шестимесячная задержка, плюс слишком высокая цена, плюс еще одна стратегическая ошибка — решение продавать Lisa через ограниченное количество поставщиков. Их было 150 или около того — с нашей стороны это было ужасной глупостью, которая дорого нам обошлась. Мы наняли людей, считавшихся экспертами маркетинга и менеджмента. Казалось бы, хорошая идея, но наша индустрия настолько молода, что взгляды этих профессионалов оказались устаревшими и помешали успеху проекта.
Playboy: Не было ли это неуверенностью с вашей стороны? «Мы зашли так далеко, и дело приняло серьезный оборот. Нужно подкрепление».
Джобс: Не забывайте, нам было 23-25 лет. У нас не было подобного опыта, так что идея казалась разумной.
Playboy: Большинство решений, хороших или плохих, были за вами?
Джобс: Мы старались сделать так, чтобы решения никогда не принимались кем-то одним. В то время компанией руководили трое — Майк Скотт, Майк Марккула и я. Сегодня у руля двое — президент Apple Джон Скалли и я. Когда мы начинали, я часто советовался с более опытными коллегами. Как правило, они оказывались правы. В некоторых важных вопросах стоило поступить по-моему, и так было бы лучше для компании.
Playboy: Вы хотели руководить подразделением Lisa. Марккула и Скотт (фактически, ваши начальники, хотя вы и поучаствовали в их назначении) не сочли вас достойным, верно?
Джобс: После определения основных концептов, подбора ключевых исполнителей и планирования технических направлений, Скотти решил, что у меня недостаточно опыта для такого проекта. Мне было больно — по-другому не скажешь.
Playboy: Вам не казалось, что вы теряете Apple?
Джобс: Отчасти. Но самым обидным было то, что в проект Lisa позвали множество людей, не разделявших наш оригинальный взгляд. В команде Lisa существовал серьезный конфликт между теми, кто хотел построить нечто вроде Macintosh, и теми, кто пришел из Hewlett-Packard и других компаний и принес оттуда идеи больших машин и корпоративных продаж. Я решил, что для разработки Macintosh мне нужно будет взять небольшую группу людей и отстраниться — по сути, вернуться в гараж. Тогда нас не восприняли всерьез. Думаю, Скотти просто хотел меня утешить или побаловать.
Playboy: Но ведь эту компанию основали вы. Не было ли в вас озлобленности?
Джобс: Невозможно злиться на собственного ребенка.
Playboy: Даже если этот ребенок посылает вас куда подальше?
Джобс: Я не чувствовал злобы. Только глубокую печаль и расстройство. Но я получил лучших сотрудников Apple — если бы этого не произошло, то компанию ждали большие неприятности. Конечно, именно эти люди ответственны за создание Macintosh. [пожимает плечами] Только взгляните на Mac.
Playboy: Единогласного мнения пока нет. Mac представляли с тем же шумом, что и Lisa, но предыдущий проект на первых порах не взлетел.
Джобс: Это правда. Мы возлагали на Lisa большие надежды, которые в итоге не оправдались. Самым сложным было то, что мы знали, что Macintosh на подходе, и в нем были устранены едва ли не все проблемы Lisa. Его разработка стала возвращением к корням — мы вновь продаем компьютеры людям, а не корпорациям. Мы выстрелили — и создали безумно крутой компьютер, лучший в истории.
Playboy: Нужно ли быть безумцем, чтобы создавать безумно крутые вещи?
Джобс: На самом деле, главное в создании безумно крутого продукта — сам процесс, изучение нового, принятие новых и отбраковывание старых идей. Но да, создатели Mac слегка тронутые.
Playboy: Что отличает тех, у кого есть безумно крутые идеи, и тех, кто способен их реализовать?
Джобс: Возьмем для примера IBM. Как вышло, что команда Mac выпустила Mac, а IBM — PCjr? Мы думаем, что Mac будет продаваться невероятно крупными тиражами, но мы создали его не для кого-то. Мы создали его для себя. Мы с командой хотели сами решить, хорош он или нет. Мы не собирались заниматься анализом рынка. Мы просто хотели создать настолько хороший компьютер, насколько это возможно. Представьте, что вы плотник, создающий прекрасный шкаф. Вы не будете делать его заднюю стенку из дешевой фанеры, хотя она будет упираться в стену, и никто и никогда ее не увидит. Вы сами будете знать, что там, и используете лучшее дерево. Эстетичность и качество должны быть на высшем уровне, иначе вы не сможете спать по ночам.
Playboy: Вы хотите сказать, что создатели PCjr не так гордятся своим детищем?
Джобс: Если бы это было так, они бы его не выпустили. Мне очевидно, что они разрабатывали его на основе исследования определенного сегмента рынка для определенного типа покупателей и рассчитывали, что все эти покупатели побегут в магазин и принесут им кучу денег. Это совершенно иная мотивация. Члены команды Mac хотели создать величайший компьютер в истории человечества.
Playboy: Почему в компьютерной сфере работают преимущественно молодые люди? Средний возраст сотрудника Apple — 29 лет.
Джобс: Такая тенденция касается любых свежих, революционных областей. С возрастом люди костенеют. Наш мозг похож на электрохимический компьютер. Ваши мысли создают шаблоны, похожие на строительные леса. Большинство людей застревает в привычных шаблонах и продолжает двигаться только по ним, как иголка проигрывателя движется по бороздкам пластинки. Мало кто может отказаться от привычного взгляда на вещи и проложить новые маршруты. Очень редко можно увидеть художника старше тридцати или сорока лет, создающего по-настоящему удивительные произведения. Конечно, есть и люди, чье природное любопытство позволяет им вечно оставаться детьми, но это редкость.
Playboy: Наши сорокалетние читатели оценят ваши слова. Перейдем к еще одному вопросу, который часто упоминается в связи с Apple — компанией, а не компьютером. Она вызывает в вас то же чувство мессианства, верно?
Джобс: Я чувствую, что мы меняем общество не только с помощью компьютеров. Думаю, что у Apple есть потенциал стать компанией уровня Fortune 500 к концу восьмидесятых или началу девяностых. Десять-пятнадцать лет назад, составляя список из пяти самых впечатляющих компаний США, подавляющее большинство включало бы туда Polaroid и Xerox. Где они сегодня? Что с ними случилось? Становясь многомиллиардными гигантами, компании теряют собственный взгляд. Они начинают плодить звенья между руководителями и теми, кто работает по-настоящему. Они перестают испытывать страсть к своим продуктам. Настоящим творцам, тем, кому не все равно, приходится преодолевать пять уровней менеджеров, чтобы просто делать то, что они считают нужным.
Большинство компаний не могут удержать блестящих специалистов в среде, где индивидуальные достижения не поощряются и даже осуждаются. Эти специалисты уходят, серость остается. Я знаю это, потому что Apple была построена именно так. Мы, как остров Эллис, принимали беженцев из других компаний. В других компаниях эти яркие личности считались бунтарями и возмутителями спокойствия.
Знаете, доктор Эдвин Лэнд тоже был бунтарем. Он ушел из Гарварда и основал Polaroid. Лэнд был не просто одним из величайших изобретателей нашего времени — он увидел, где пересекаются искусство, наука и бизнес, и основал организацию, которая отражала бы это пересечение. Какое-то время Polaroid это удавалось, но затем доктора Лэнда, одного из великих бунтарей, попросили покинуть собственную компанию — одно из самых глупых решений из всех, что я знаю. Тогда 75-летний Лэнд занялся настоящей наукой — до конца жизни он пытался разгадать загадку цветового зрения. Этот человек — наше национальное достояние. Не понимаю, почему подобных людей не ставят в пример. Такие люди гораздо круче астронавтов и звезд футбола, круче них нет никого.
В общем, одна из главных задач, по которой нас с Джоном Скалли можно будет судить через пять-десять лет — превращение Apple в огромную компанию с оборотом десять или двадцать миллиардов долларов. Сохранит ли он сегодняшний дух? Мы осваиваем новую для себя территорию. Чужих примеров, на которые можно опираться, не существует — ни в плане роста, ни в плане свежести управленческих решений. Так что нам придется идти своей дорогой.
Playboy: Если Apple действительно настолько своеобразна, зачем ей этот двадцатикратный рост? Почему бы не остаться относительно маленькой компанией?
Джобс: Наша сфера устроена так, что для того, чтобы оставаться одним из главных игроков, нам придется стать десятимиллиардной компанией. Рост необходим, чтобы сохранять конкурентоспособность. Нас беспокоит именно это, сама по себе денежная планка не имеет значения.
Сотрудники Apple работают по 18 часов в сутки. Мы собираем особенных людей — тех, кто не хочет ждать пять или десять лет, пока кто-то пойдет ради них на риск. Тех, кто по-настоящему хочет достигать большего и оставить след в истории. Мы знаем, что создаем нечто важное и особенное. Мы в начале пути и можем сами определить маршрут. Каждый из нас ощущает, что мы меняем будущее прямо сейчас. Люди по большей части потребители. Ни вы, ни я не создаем свою одежду, мы не выращиваем свою еду, мы говорим на придуманном кем-то другим языке и пользуемся изобретенной задолго до нас математикой. Очень редко нам удается дать миру что-то свое. Сейчас у нас есть такая возможность. И нет, мы не знаем, куда она нас приведет — но знаем, что являемся частью чего-то более важного, чем мы сами.
Playboy: Вы говорили, что вам важно захватить рынок предприятий при помощи Macintosh. Вы сможете обыграть IBM на этом поле?
Джобс: Да. Этот рынок разделен на несколько секторов. Мне нравится думать, что существует не только Fortune 500, но и Fortune 5000000 или Fortune 14000000. В нашей стране действуют 14 миллионов малых предприятий. Мне кажется, что многим сотрудникам средних и малых компаний необходимы рабочие компьютеры. Мы собираемся предоставить им достойные решения в следующем, 1985 году.
Playboy: Какие?
Джобс: Наш подход в том, чтобы рассматривать не предприятия, а коллективы. Мы хотим произвести качественные изменения в их рабочем процессе. Нам мало помочь им с набором слов или ускорить сложение чисел. Мы хотим изменить то, как они друг с другом взаимодействуют. Служебные записки на пять страниц сжимаются до одной, поскольку для выражения основной идеи можно использовать картинку. Меньше бумаги, больше качественного общения. И так гораздо веселее. Почему-то всегда существовал стереотип, что даже самые веселые и интересные люди на работе превращаются в дремучих роботов. Это совершенно не так. Если мы сможем привнести этот свободный дух в серьезный мир бизнеса, то это станет ценным вкладом. Даже представить трудно, насколько далеко все зайдет.
Playboy: Но в деловом сегменте вам противостоит даже само имя IBM. IBM ассоциируется у людей с эффективностью и стабильностью. Еще один новый игрок компьютерной сферы, AT&T, тоже точит на вас зуб. Apple — довольно молодая компания, которая может казаться непроверенной потенциальным клиентам, крупным корпорациям.
Джобс: Проникнуть в деловой сегмент нам поможет Macintosh. IBM работает с предприятиями по принципу «сверху вниз». Чтобы добиться успеха, мы должны идти обратным путем, начиная с низших звеньев. Объясню на примере прокладки сетей — мы должны не подключать целые компании разом, как делает IBM, а концентрироваться на маленьких рабочих коллективах.
Playboy: Один эксперт заявил, что для процветания индустрии и блага конечного пользователя должен существовать единый стандарт.
Джобс: Это совершенная неправда. Говорить, что нужен один стандарт сегодня — все равно, что говорить в 1920 году, что нужен один вид автомобиля. В таком случае мы не увидели бы автоматической коробки передач, усилителя руля и независимой подвески. Заморозка технологий — последнее, что нужно делать. Macintosh — революция в мире компьютеров. Нет сомнения, что технологии Macintosh превосходят технологии IBM. IBM нужна альтернатива.
Playboy: Не связано ли ваше решение не делать компьютер совместимым с IBM с нежеланием покоряться конкуренту? Еще один критик считает, что единственная причина в вашем гоноре — якобы, Стив Джобс посылает IBM куда подальше.
Джобс: Нет, при помощи индивидуальности мы не пытались доказать свое мужское достоинство.
Playboy: Тогда в чем причина?
Джобс: Главный аргумент в том, что разработанная нами технология слишком хороша. Она не была бы так хороша, если бы была совместима с IBM. Конечно, мы не хотим, чтобы IBM доминировала в нашей индустрии, это правда. Многим казалось, что делать несовместимый с IBM компьютер — чистое безумие. Наша компания пошла на этот шаг по двум ключевым причинам. Первая — и кажется, что жизнь доказывает нашу правоту — в том, что IBM легче «накрыть», уничтожить компании, производящие совместимые компьютеры.
Вторая и самая главная в том, что нашей компанией движет особый взгляд на производимый продукт. Мы считаем, что компьютеры — самые впечатляющие инструменты из всех, изобретенных человеком, а люди, по сути, пользователи инструментов. Это значит, что снабдив компьютерами многих-многих людей, мы произведем в мире качественные изменения. Мы, сотрудники Apple, хотим сделать компьютер обычным бытовым прибором и познакомить с ним десятки миллионов человек. Вот чего мы хотим. Мы не смогли бы достичь этой цели с технологиями IBM, а значит, нужно было создать что-то свое. Так появился Macintosh.
Playboy: В 1981-1983 годах ваша доля на рынке персональных компьютеров упала с 29 до 23 процентов. Доля IBM за тот же период выросла с 3 до 29 процентов. Чем ответите на цифры?
Джобс: Цифры никогда нас не заботили. Apple делает основной акцент на продуктах, потому что продукт — самое главное. IBM делает акцент на сервисе, поддержке, безопасности, мейнфреймах и практически материнской опеке. Три года назад Apple заметила, что невозможно предоставлять мать с каждым из десяти миллионов проданных за год компьютеров — даже у IBM нет столько матерей. Значит, материнство должно быть встроено в сам компьютер. Значительная часть сути Macintosh именно в этом.
Все сводится к противостоянию Apple и IBM. Если по какой-то причине мы совершим фатальные ошибки и IBM победит, то, уверен, на следующие 20 лет для компьютеров наступит мрачное средневековье. Как только IBM захватывает сегмент рынка, инновации прекращаются. IBM мешает инновациям.
Playboy: Почему?
Джобс: Возьмем для примера такую интересную компанию, как Frito-Lay. Она обслуживает более пятисот тысяч заказов в неделю. Стойка Frito-Lay есть в каждом магазине, а в крупных — даже по несколько. Главная проблема Frito-Lay — пропавший товар, грубо говоря, невкусные чипсы. У них есть, скажем, десять тысяч сотрудников, которые бегают туда-сюда и заменяют плохие чипсы хорошими. Они общаются с менеджерами и удостоверяются, что все в порядке. Такие сервис и поддержка обеспечивают им 80 % долю на каждом сегменте рынка чипсов. Никто не может им противостоять. Пока они продолжают хорошо выполнять эту работу, никто не отнимет у них 80 процентов рынка — у них нет достаточного количества продажников и технических работников. Они не могут их нанять, потому что у них нет на это средств. У них нет средств потому, что у них нет 80 процентов рынка. Это такая уловка-22. Никто не сможет пошатнуть такого гиганта.
Frito-Lay не нуждается в особых инновациях. Она просто наблюдает за новинками маленьких производителей чипсов, год изучает эти новинки, а еще через год-другой выпускает аналогичный продукт, обеспечивает ему идеальную поддержку, и получает все те же 80 процентов нового рынка.
IBM занимается ровно тем же. Взгляните на сектор мейнфреймов — с тех пор, как IBM начала доминировать в этом секторе 15 лет назад, инновации фактически прекратились. То же случится и во всех других сегментах рынка компьютеров, если позволить IBM наложить на них руки. IBM PC не принес индустрии ни капли новых технологий. Это просто перепакованный и слегка переделанный Apple II, и с его помощью они хотят захватить весь рынок. Они точно хотят весь рынок.
Хотим мы этого или нет, но рынок зависит лишь от двух компаний. Мне это не по душе, но все зависит от Apple и IBM.
Playboy: Как вы можете быть столь уверены, ведь индустрия меняется так быстро? Сейчас Macintosh у всех на устах, но что будет через два года? Разве этим вы не противоречите своей философии? Вы пытаетесь занять место IBM, разве нет компаний поменьше, желающих занять место Apple?
Джобс: Если говорить непосредственно о продажах компьютеров, все в руках Apple и IBM. Не думаю, что на третье, четвертое, шестое или седьмое место кто-то будет претендовать. Большинство молодых, инновационных компаний занимаются по большей части программами. Думаю, можно ждать от них прорыва в программной области, но не в аппаратной.
Playboy: В IBM могут говорить о «железе» то же самое, но им вы этого не простите. В чем отличие?
Джобс: Думаю, что наша сфера бизнеса так разрослась, что запустить что-то новое будет сложно кому угодно.
Playboy: Миллиардные компании больше не будут рождаться в гаражах?
Джобс: Компьютерные — нет, очень сомневаюсь. Это накладывает особую ответственность на Apple — если и ждать от кого-то инноваций, то только от нас. Лишь так бы можем бороться. Если мы будем идти достаточно быстро, нас не догонят.
Playboy: Когда, по-вашему, IBM наконец-то «накроет» компании, производящие IBM-совместимые компьютеры?
Джобс: В диапазоне 100-200 миллионов долларов могут оставаться компании-имитаторы, но такая выручка означает, что вы боретесь за выживание, и вам уже не до инноваций. Я считаю, что IBM уберет имитаторов при помощи программ, которых у них не будет, а со временем и представит новый стандарт, несовместимый даже с сегодняшним — он слишком ограничен.
Playboy: Но ведь вы сделали то же самое. Если у человека есть программы для Apple II, он не сможет запустить их на Macintosh.
Джобс: Все верно, Mac — абсолютно новое устройство. Мы понимали, что можем привлечь интересующихся и существующими технологиями — Apple II, IBM PC — ведь они все равно будут сидеть над компьютером днем и ночью в попытках им овладеть. Но большинство людей останутся нам недоступны.
Чтобы снабдить компьютерами десятки миллионов человек, нам была нужна технология, которая радикально облегчила бы использование компьютера и в то же время сделала бы его мощнее. Нам был нужен прорыв. Мы хотели сделать все от себя зависящее, потому что Macintosh мог быть нашим последним шансом начать все сначала. Я очень доволен тем, что у нас получилось. Macintosh даст нам хорошую базу на ближайшее десятилетие.
Playboy: Давайте вернемся к истокам, к предшественникам Lisa и Mac, к самому началу. Насколько сильно на ваш интерес к компьютерам повлияли родители?
Джобс: Они поощряли мой интерес. Мой папа был машинистом и гениально работал руками. Он может починить любое механическое устройство. Этим он дал мне первый толчок. Я начал интересоваться электроникой, и он начал приносить мне вещи, которые я мог разобрать и собрать. Его перевели в Пало-Альто, когда мне было пять — так мы оказались в Долине.
Playboy: Вас ведь усыновили, верно? Как сильно это повлияло на вашу жизнь?
Джобс: Трудно сказать. Кто его знает.
Playboy: Вы когда-нибудь пытались искать биологических родителей?
Джобс: Думаю, приемным детям свойственно интересоваться своим происхождением — многие хотят понять, откуда взялись те или иные черты. Но я считаю, что среда первична. Ваше воспитание, ценности, взгляды на мир идут из детства. Но некоторые вещи средой не объяснить. Думаю, что естественно иметь такой интерес. Он был и у меня.
Playboy: Вам удалось найти фактических родителей?
Джобс: Это единственная тема, которую я не готов обсуждать.
Playboy: Долина, в которую вы переехали с родителями, сегодня известна как Кремниевая. Каково было там расти?
Джобс: Мы жили в пригороде. Это была типичная американская окраина — рядом с нами жило множество детишек. Мама научила меня читать еще до школы, так что там мне было скучно, и я начал терроризировать учителей. Видели бы вы наш третий класс, мы вели себя отвратительно — выпускали змей, взрывали бомбы. Но уже в четвертом классе все изменилось. Один из моих личных ангелов-хранителей — моя учительница Имоджен Хилл, преподававшая продвинутый курс. Она раскусила меня и мою ситуацию всего за месяц и разожгла во мне страсть к познанию. За этот учебный год я узнал больше нового, чем за любой другой. В конце года меня хотели даже перевести прямиком в старшую школу, но мои мудрые родители были против.
Playboy: Место, где вы жили, тоже на вас повлияло? Как образовалась Кремниевая Долина?
Джобс: Долина стратегически расположена между двумя крупными университетами, Беркли и Стэнфордом. Эти университеты не просто привлекают много студентов — они привлекают много отличных студентов со всей страны. Они приезжают, влюбляются в эти места и остаются. Получается постоянный приток свежих, одаренных кадров.
Перед Второй мировой два выпускника Стэнфорда, Билл Хьюлетт и Дэйв Паккард, основали инновационную кампанию Hewlett-Packard. Затем в 1948 году в Bell Telephone Laboratories был изобретен биполярный транзистор. Один из трех соавторов изобретения, Уильям Шокли, решил вернуться в родной Пало-Альто, чтоб основать собственную небольшую компанию — Shockley Labs, кажется. Он увел за собой около десятка физиков и химиков, самых выдающихся деятелей своего поколения. Мало-помалу они стали откалываться и основывать собственные предприятия — как разлетаются во все стороны семена цветов и сорняков, стоит на них подуть. Так родилась Долина.
Playboy: Как вы познакомились с компьютером?
Джобс: Одним из наших соседей был Ларри Лэнг, работавший инженером в Hewlett-Packard. Он проводил со мной много времени, учил меня всякому. Я впервые увидел компьютер именно в Hewlett-Packard. Каждый вторник они принимали детские группы и разрешали нам работать на компьютере. Мне было лет двенадцать, отлично помню этот день. Они показали нам своей новый настольный компьютер и дали на нем поиграть. Мне тут же жутко захотелось свой.
Playboy: Чем компьютер вас заинтересовал? Вы чувствовали в нем перспективы?
Джобс: Ничего такого, мне просто казалось, что компьютер это круто. Мне хотелось с ним поразвлечься.
Playboy: Позже вы даже поработали в Hewlett-Packard, как это вышло?
Джобс: Когда мне было двенадцать или тринадцать, мне понадобились детали для какого-то проекта. Я поднял трубку и позвонил Биллу Хьюлетту — его номер был в телефонной книге Пало-Альто. Он поднял трубку и был очень любезен. Мы общались минут двадцать. Он совсем меня не знал, но прислал мне детали и пригласил поработать летом — поставил меня на конвейер, где я собирал частотомеры. Пожалуй, «собирал» — слишком сильное слово, я закручивал винтики. Но это не имело значения, я оказался в раю.
Помню, как в первый день работы я весь лучился энтузиазмом — меня ведь взяли в Hewlett-Packard на целое лето. Я с жаром рассказывал своему начальнику, парню по имени Крис, что люблю электронику больше всего на свете. Когда я спросил, что больше всего любит он, Крис посмотрел на меня и ответил: «Секс». [смеется] Познавательное вышло лето.
Playboy: Как вы познакомились со Стивом Возняком?
Джобс: С Возом я познакомился в тринадцать в гараже у друга. Ему было лет восемнадцать. Он был первым моим знакомым, кто разбирался в электронике лучше меня. Мы здорово подружились благодаря общему интересу к компьютерам и чувству юмора. Какие только проделки мы не устраивали!
Playboy: Например?
Джобс: [ухмыляется] Ничего особенного. Например, делали огромный флаг с гигантским вот этим вот [показывает средний палец]. Мы хотели развернуть его посреди церемонии вручения дипломов. Еще как-то раз Возняк собрал какое-то тикающее устройство, похожее на бомбу, и принес его в школьную столовую. Еще мы вместе мастерили blue box’ы.
Playboy: Это те нелегальные устройства, с которых можно было совершать удаленные звонки?
Джобс: Точно. С ними связан популярный случай, когда Воз позвонил в Ватикан и представился Генри Киссинджером. Папу разбудили среди ночи и лишь потом поняли, что это розыгрыш.
Playboy: Вам доставалось за такие шалости?
Джобс: Несколько раз меня выгоняли из школы.
Playboy: Можно сказать, что вы были «повернуты» на компьютерах?
Джобс: Я занимался то одним, то другим. Вокруг было столько всего. Впервые прочитав «Моби Дика», я вновь записался на уроки писательского мастерства. К старшему классу мне разрешили проводить половину времени в Стэнфорде, слушая лекции.
Playboy: А у Возняка бывали периоды одержимости?
Джобс: [смеется] Да, но он был одержим не только компьютерами. Думаю, он жил в каком-то своем мире, который никто не понимал. Никто не разделял его интересы — он слегка опережал свое время. Ему бывало очень одиноко. Им движут прежде всего собственные внутренние представления о мире, а не чьи-то ожидания, так что он справился. Мы с Возом во многом разные, но в чем-то похожи и очень близки. Мы как две планеты с собственными орбитами, которые время от времени пересекаются. Я не только о компьютерах — мы с Возом оба обожали поэзию Боба Дилана и много над ней размышляли. Мы жили в Калифорнии — Калифорния пропитана духом эксперимента и открытости, открытости новым возможностям.
Помимо Дилана, я интересовался восточными духовными практиками, которые тогда только добрались до наших краев. Когда я учился в Рид-колледже в Орегоне, к нам постоянно заглядывали разные люди — Тимоти Лири, Рам Дасс, Гэри Снайдер. Мы постоянно задавались вопросами о смысле жизни. В то время каждый студент в Америке читал «Будь здесь и сейчас», «Диету для маленькой планеты» и десяток других подобных книг. Сейчас в кампусе их днем с огнем не сыщешь. Это не хорошо и не плохо, просто сейчас все по-другому. Их место заняла книга «В поисках совершенства».
Playboy: Как все это повлияло на вас сегодняшнего?
Джобс: Весь этот период оказал на меня огромное влияние. Было очевидно, что шестидесятые остались позади, и множество идеалистов не достигло поставленных целей. Поскольку прежде они совершенно забросили дисциплину, им не нашлось достойного места. Многие мои друзья усвоили идеализм шестидесятых, но вместе с ним и практичность, нежелание работать на кассе магазина в сорок пять, как это нередко происходило с их старшими товарищами. Не то чтобы это недостойное занятие, просто заниматься не тем, чем хотелось бы, очень грустно.
Playboy: После Рида вы вернулись в Кремниевую Долину и откликнулись на рекламу «Зарабатывайте, развлекаясь», ставшую знаменитой.
Джобс: Верно. Мне хотелось путешествовать, но денег не хватало. Я вернулся, чтобы найти работу. Я просматривал объявления в газете и одно из них действительно гласило: «Зарабатывайте, развлекаясь». Я позвонил. Оказалось, что это Atari. Я прежде нигде не работал — кроме как в подростковом возрасте. Каким-то чудом они позвали меня на собеседование на следующий день и приняли на работу.
Playboy: Должно быть, это самый ранний период истории Atari.
Джобс: Кроме меня там было человек сорок, компания была очень маленькой. Они создали Pong и еще две игры. Меня назначили помогать одному парню по имени Дон. Он разрабатывал ужасную баскетбольную игру. В то же время кто-то разрабатывал симулятор хоккея. Из-за невероятного успеха Pong они пытались моделировать все свои игры под разные виды спорта.
Playboy: При этом вы никогда не забывали о своей мотивации — деньги нужны были вам для путешествий.
Джобс: Как-то раз Atari послала в Европу партию игр, и выяснилось, что они содержали инженерные дефекты. Я придумал, как их исправить, но это нужно было сделать вручную — кому-то нужно было съездить в Европу. Я вызвался поехать и попросил отпуск за свой счет после командировки. Начальство не возражало. Я посетил Швейцарию, а оттуда поехал в Нью-Дели и провел в Индии довольно много времени.
Playboy: Там вы побрили голову.
Джобс: Все было не совсем так. Я гулял по Гималаям и случайно забрел на какой-то религиозный фестиваль. Там был баба — праведный старец, покровитель этого фестиваля — и огромная группа его последователей. Я учуял вкусную еду. До этого мне долгое время не удавалось понюхать ничего вкусного, так что я решил заглянуть на фестиваль, засвидетельствовать почтение и перекусить.
Я обедал. По какой-то причине этот баба тут же подошел ко мне, присел рядом и разразился хохотом. Он почти не говорил по-английски, я немного владел хинди, но мы все равно пытались беседовать. Он просто ухахатывался. Затем он схватил меня за руку и потащил вверх по горной тропе. Было забавно — вокруг были сотни индусов, которые специально пришли за тысячи километров, чтобы провести с этим парнем хоть десять секунд, а я забрел туда в поисках еды, и он тут же повел меня куда-то в горы.
Через полчаса мы добрались до вершины. Там протекал небольшой ручей — баба окунул мою голову в воду, достал бритву и начал меня брить. Я был поражен. Мне 19 лет, я в чужой стране, где-то в Гималаях, и какой-то индийский мудрец бреет мне голову на вершине горы. Я до сих пор не понимаю, зачем он это сделал.
Продолжение следует
