Ну а чего вы хотели?.

Друзья, это не формат моего блога, не повествование о компьютерной арифметике, а художественный рассказ, который я написал более 4-х лет назад и публиковал ранее в своём старом, уже закрытом блоге. Рассказ во многом связан с темой выбора профессии, жизненного пути и в нём есть чуть-чуть математики, я решил, что для посетителей Хабра он подходит лучше остальных моих работ по этому направлению и изложенные мысли достойны вашего внимания. Большинство из вас узнают в рассказе острые проблемы общества и о чём-то задумаются. А может просто развлекутся, что тоже хорошо :)

Хочу сразу оговориться: я не вступаю в дискуссию по поводу содержания своих рассказов, на вопросы по этой теме не отвечаю, поэтому моих комментариев под этим постом не будет. Скажу только, что я отношусь к категории тех, кто в рассказе косвенно критикуется: мои дипломы на 100% забиты оценками “отлично” без единого исключения, и мыслю я по обывательски-поверхностно. Но помечатать о таком Институте из рассказа я ведь право имею? :) Тем более что он уже существует…

В тексте есть отсылка к одному из реально существующих социальных проектов (Социальное Лесничество), который столкнулся с крахом в этом году, но я прошу вас не обращать на него внимания, просто из песни слов не выкинешь, не стал вырезать.

Часть 1

Иван поступил в один из провинциальных вузов, потому что, с одной стороны, не хотел уезжать из родного города, а с другой понимал, что в престижный столичный вуз он не попадёт. Юноша не был одарён какими-то способностями, но имел необыкновенную тягу к науке. Интересуясь тем, как устроен наш мир, Иван в детстве постоянно искал популярную литературу по физике, химии и другим естественным наукам. Им двигала тяга к познанию, но тормозил невысокий, как ему казалось, интеллект, неспособность быстро и на лету схватывать информацию. Он тратил в разы больше времени для осознания даже простых вещей, которые сверстники Ивана усваивали достаточно быстро. Чуть позже юноша узнал то, почему так происходит. Но это было потом… а сейчас Иван поступил в обычный университет своего города.

Учёба была для него интересной, но очень трудной, с трудом перекатываясь с тройки на тройку, Иван не заметил, как прошло уже два года. Он знал о том, что в университете ежегодно проходит конкурс для студентов третьего курса и старше, по результатам которого юношей и девушек отбирают в исследовательский Институт, что в дальнейшем сулит престижную высокооплачиваемую работу в настоящей науке. Однако была одна чрезвычайная проблема, с которой Иван никак не мог смириться. Для того, чтобы попасть на сам конкурс, нужно было пройти отборочный этап. Суть этого этапа предельно простая: требуется, чтобы за последние четыре сессии в зачётке были только лишь «пятёрки». Нужно быть отличником, чтобы тебе позволили попасть хотя бы на первые этапы конкурса.

Иван знал об этом исследовательском Институте очень хорошо. Проходя мимо него, он всегда мечтательно поднимал голову, чтобы посмотреть на величественное Здание Науки, представлял то, как лучшие умы региона трудятся над сложнейшими исследованиями, которые обеспечивают прогресс человечества. Подобные здания были и в других регионах России. Иван знал и то, чем такой Институт отличается от классической конторки Российской Академии Наук. Здесь не было бюрократии, не было недобросовестных учёных, которые плодят десятки «научных» статей ради поднятия индекса цитирования. Все прикладные разработки были совершенно реальными и действительно имели полезный смысл, в чём раз за разом убеждались жители всей страны, а фундаментальные исследования на порядок обгоняли аналогичные в других странах. Здание было очень удобным, учёные могли трудиться как в отдельных кабинетах, так и в общих мастерских. Им были доступны практически любые инструменты по первому требованию, они могли работать по свободному графику, им оплачивалась даже та работа, которую они делали по своей инициативе, сверх рабочего времени. Они имели 5 выходных и 2 трудовых дня в неделю, что, впрочем, было весьма условным графиком в силу свободного режима и того обстоятельства, что некоторые учёные даже ночевали в здании в специально спроектированных для этого комнатах, потому что не могли оторваться от своих разработок.

Конечно, Иван хотел попасть в Институт, это было его мечтой ещё с тех пор, как он научился понимать причину потухшего взгляда его родителей, каждый из которых помимо основной работы подрабатывал где-то на стороне, чтобы обеспечить семье более или менее комфортное существование. Однажды он спросил родителей о том, почему они не попали в этот Институт. Они ответили, что когда вместе учились в вузе, где и познакомились, не понимали, что нужно сразу учиться на отлично, и к третьему курсу не могли похвастаться всеми пятёрками. На вопрос о том, почему же они потом не попытались исправить ситуацию, чтобы попасть на отборочный конкурс уже на пятом курсе, родители как-то невнятно ответили, мол, как-то уже не до того было, взрослая жизнь началась, подработка после учёбы, все дела…

Дальше было ещё интереснее. Иван познакомился с людьми, которые прошли конкурс и смогли попасть в Институт на испытательный срок. Но удивительным оказалось то, что они этот испытательный срок умудрились провалить. На вопрос Ивана о том, как на такой райской работе можно было провалить испытание, он услышал ответ, который не понял тогда, но очень хорошо осознал потом. Ему сказали, что там предвзято относятся к людям. То есть могут взять на более престижную должность того, кто провалил испытание вместо того, кто его прошёл и чей интеллект по специальным тестам на несколько десятков пунктов выше. Причём критерий отбора был совершенно неясен: руководители впоследствии даже не смотрели на оценки, цвет диплома выпускников, награды и заслуги при обучении в вузе и прочие такие характеристики, более того, туда как-то проникали двоечники, отчисленные из университета по причине неуспеваемости. Складывалось ощущение, что они берут на работу по блату, что вся эта липовая система с конкурсами и отборами – это ширма для отведения глаз, за которой через взятку или по родственным связям берутся какие-то «левые» люди, а честным и порядочным туда вход закрыт.

Это не укладывалось в голове Ивана. Как может быть такое, что Институт славится своими разработками, но при этом в нём работают безнравственные и некомпетентные люди? Как так получается, что эти люди даже не смотря на двухдневную рабочую неделю безвылазно сидят в здании и трудятся? С другой стороны, Институт выпускал чрезвычайно мало научных статей, монографий и прочей публицистики, редко заявлял о себе в новостях, что наводило на странные мысли. Это казалось противоречивым. Настораживал и тот факт, что в самом Институте не смотрели на формальные показатели будущих работников, а вот для отбора на конкурс оценки в зачётках студентов всё-таки смотрели. Эти размышления заставили Ивана пойти на отчаянный шаг. Юноша понимал, что никогда не получит даже оценку «хорошо», а об «отлично» и мечтать нельзя, и в его голове зародился дерзкий план…

Часть 2

В день предварительного отбора Иван подошёл к актовому залу университета, в котором уже собралась небольшая группа круглых отличников, желающих занять место в Институте. Проверяющий на входе в зал просил каждого показать ему зачётную книжку, и только после этого пропускал внутрь. Иван подошёл к проверяющему и вежливо попросил позвать руководителя всего этого циркового представления. Он так и сказал — «цирковое представление». Мужчина посмотрел на Ивана оценивающим взглядом – и искорка весёлого настроения промелькнула в его глазах. Казалось, что просьба заурядного внешне юноши чем-то ему даже понравилась. Он незамедлительно вызвал из зала другого мужчину, что-то шепнул ему и показал в сторону Ивана, который немного внутренне дрожал от своей дерзости, которой сам от себя не ожидал. Чтобы как-то расслабиться, юноша немного отошёл от дверей и переместился в центр коридора.

Мужчина, которого позвал проверяющий, вышел из дверей зала – и Иван тут же успокоился, увидев его. Человек, шедший ему навстречу, всем своим видом производил ощущение невероятной надёжности и твёрдости характера. Это был человек, которому хотелось подчиниться незамедлительно, но при этом он совершено не сковывал волю, а наоборот, дарил ощущение свободы и даже какой-то ясности мышления. Подойдя к Ивану, он протянул руку и представился:

– Сергей Андреевич.

– Иван, – коротко сказал юноша, крепко пожимая руку Сергея Андреевича.

– Чего же ты хочешь, Иван? – перешёл к делу мужчина.

– Я хочу высказать одну критическую мысль в отношении ваших конкурсов, а вы меня, пожалуйста, поправьте, если я неправ. Но если я прав, я прошу дать мне возможность пройти испытания не смотря на то, что выше тройки оценки я никогда не получал.

– Я тебя слушаю, Иван, – с готовностью согласился Сергей Андреевич, – излагай свою мысль. Только давай отойдём в сторону, чтобы никому здесь не мешать.

Они отошли от центра коридора в угол, и Иван высказал свою мысль, сам удивившись тому, насколько плавно и легко ему удаётся говорить в присутствии Сергея Андреевича:

– Я пообщался с разными людьми, в том числе с теми, кто прошёл тестовые испытания для работы в Институте. Они сообщили, что вы весьма нечестно ведёте отбор сотрудников. С одной стороны, здесь на этих конкурсах отбор ведётся по формальным параметрам, таким как оценки в вузе, уровень интеллекта, который по сути не показывает ничего, кроме способности человека проходить тест на уровень интеллекта. Затем у вас идут какие-то, прошу прощения, идиотские психологические тесты, позволяющие разделить всё бесконечное многообразие человеческой натуры на четыре примитивных типа, затем каждый из этих типов зачем-то делится ещё на восемь классов, не имеющих отношения к реальности. А итог – всё равно в Институт попадут не те люди, чьи показатели выше остальных, а какие-то другие. Мне сказали, что у вас там кумовство и взяточничество, однако я в это не верю. У меня сложилось иное впечатление. Вместо того, чтобы оценивать людей по этим формальным показателям, вы как-то незаметно определяете наличие в человеке некоторого непонятного для меня фактора. Если этот фактор есть, человек вам подходит, а если нет, то не имеет значения ни уровень его интеллекта, ни способности щёлкать в уме системы дифференциальных уравнений и прочие такие бесполезные для науки таланты. Поэтому, исходя из сказанного, я прошу дать мне возможность пройти в актовый зал, не показывая зачётку. Если я прав, конечно. Если я не прав, я не вижу смысла дальше мечтать о работе в Институте.

Сергей Андреевич некоторое время смотрел на Ивана, а тот смотрел на него. Глаза мужчины были очень глубокими, мудрыми, от них нельзя было ничего скрыть, потому что они пронизывали юношу насквозь. В то же время, чувствовалась в этой силе и некая сдержанность, благодаря чему возникало ощущение, что Сергей Андреевич мог бы многое объяснить Ивану, да тот всё равно не поймёт сейчас. Вместо учительских наставлений и каких-то объяснений, которых ожидал юноша, он услышал, к своему удивлению, простой ответ:

– Ты можешь пройти в зал для тестирования. Приятно было познакомиться, Иван.

Сергей Андреевич пожал руку Ивану, развернулся и пошёл в сторону дверей зала, утвердительно кивнул проверявшему зачётки мужчине, а затем вошёл внутрь. Иван некоторое время не мог прийти в себя от общения с этим странным человеком, но потом опомнился и поспешно подошёл к проверявшему. Тот приглашающим жестом показал на дверь и весело сказал:

– Ну, заходи.

Часть 3

Иван зашёл в актовый зал, выбрал свободное место подальше от других студентов, и уселся, всё ещё не веря своему успеху. Для него это было невероятным. Ведь только что он то ли от внутреннего негодования, то ли от беспомощности и обиды высказал руководителю программы то, что думал обо всём этом балагане с оценками, – и оказался прав… по крайней мере, он прошёл предварительный отбор. С другой стороны, к Ивану подкралось и долго не покидало его странное ощущение того, что он находится в зале незаслуженно, что он ничем не продемонстрировал свою готовность работать в научном Институте… А тем временем, Сергей Андреевич вышел на сцену зала и начал спокойно, но внятно и чётко произносить речь.

Сначала Иван слушал эту речь внимательно, но быстро понял, что всё это тот же отвлекающий от сути набор слов, который не имеет к действительности прямого отношения. Это были слова приветствия, какие-то формальные вещи про Институт и банальная туфта о том, что «вы — элита нашего города, но даже среди вас лишь некоторые смогут попасть к нам на работу, потому что работа эта чрезвычайно трудная, требует высокого ума, творческих способностей, неиссякаемого желания открытий и… настойчивости». На последнем слове он выразительно посмотрел на Ивана, сидевшего в стороне, и улыбнулся. Иван от неожиданности замер и пару секунд даже не мог дышать.

Мужчина, который ранее проверял зачётки, прошёлся по рядам зала, раздавая всем какие-то бумажки с тестом и ручки. Сергей Андреевич, всё ещё находившийся на сцене, сообщил, что у кандидатов есть полчаса для того, чтобы ответить на вопросы теста.

Иван раскрыл листок с заданиями. Это был почти классический тест на уровень интеллекта. Стандартные вопросы, которые юноша никогда не любил. Они требовали быстро соображать в типичных ситуациях, чего он никогда делать не умел и терялся, когда от него требовали какой-то поспешности в ответах. По своему складу ума Иван долго думал над каждым вопросом, обстоятельно и со всех сторон прорабатывал разные варианты ответа, что требовало в разы больше времени, чем затрачивали остальные студенты, давая самый первый подходящий по их логике ответ. Юноша решил, что терять ему нечего, а потому нужно просто шаг за шагом двигаться по списку и внимательно относиться ко всем вопросам. Ведь он именно так собирался работать в науке – основательно и тщательно вникая в проблему. Поэтому нет смысла обманывать работодателя, пытаясь предоставить некачественные ответы в угоду скорости. Нужно отвечать так, как если бы уже работал в Институте. Не нужно притворяться и изображать кого-то другого на своём месте.

Полчаса пролетели незаметно, Иван успел ответить только на треть вопросов из списка, сдал подписанный его фамилией листок и вышел из зала. Из разговоров с остальными студентами он понял, что большинство с лёгкостью ответило на все вопросы ещё до истечения отпущенного времени. Многие хвастались, что справились за 15-20 минут и были удивлены, что тест такой простой. Делясь впечатлениями и пребывая в некоторой эйфории от успеха, студенты взахлёб сообщали друг другу о том, как ответили на тот или иной вопрос и радовались, что их ответы часто оказывались одинаковыми. Иван же был удивлён тому, что ни один из ответов на те вопросы, на которые он успел ответить, не совпадал с теми, которые он успел подслушать в разговоре студентов между собой.

Вот, например, в одном из заданий нужно было продлить последовательность чисел: 1, 2, 4, 7, … Все студенты считали это задание довольно простым, ведь очевидно, что нужно прибавить единицу к первому числу, чтобы получить второе, двойку — ко второму, тройку — к третьему, стало быть, дальше нужно прибавить четвёрку, чтобы получить 11. Однако Иван думал не только так. Если поразмыслить ещё немного, то можно заметить, что очередное число – это сумма двух предыдущих плюс единица. То есть 1+2+1=4, затем 2+4+1=7, стало быть, дальше мы получаем 4+7+1=12. Иными словами, мы получаем последовательность чисел Фибоначчи без единицы. Далее Иван нашёл несколько подтверждений тому, что вместо 12 можно было бы поставить и 13 (например, если брать степени кубических корней из семи, округлённые до ближайшего целого), а можно было поставить и 14 (если те же степени округлять вверх). Короче говоря, юношу не устраивало то, что множество простых для него формул укладывалось под данную последовательность, поэтому он просто написал в ответе число 0. То есть после числа 7 он написал 0, — «и автору теста придётся быть весьма убедительным, чтобы доказать мне ошибочность этого предположения», – подумал Иван, дав такой же точно ответ на все задачи с аналогичной постановкой вопроса.

Далее следовало задание, в котором нарисовано 4 квадрата и кружок. Вопрос звучал так: «Какие фигуры лишние?» Все студенты ответили, что лишним является только кружок. Иван задумался над этим вопросом и решил, что лишними могут являться квадраты, а кружок как раз остаётся. А может быть все фигуры здесь лишние, потому что неясно, какое вообще отношение к работе в Институте имеют кружки и квадраты как в тесте для маленьких детей. А может здесь нет лишних фигур, ведь раз они нарисованы, значит они были нужны автору теста, чтобы составить этот вопрос. А значит фигуры нарисованы именно такие, и именно так, как этому автору было нужно, поэтому лишними они не являются, более того, у них есть определённая роль – ввести в заблуждение испытуемых студентов кажущейся простотой вопроса. Поразмыслив ещё немного, Иван так и ответил, что лишних фигур здесь нет.

Таким образом, на все вопросы, до которых он добрался, Иван ответил не так, как остальные студенты, однако, не смотря на это, он не расстроился, а лишь почувствовал себя более особенным, чем все эти «отличники», мыслящие, как оказалось, весьма примитивно в рамках заданной им привычной программы. Они просто выбирали очевидный для них ответ, не задумываясь о том, что при разных взглядах на вопрос ответ может быть совершенно разным. Вот, скажем, в одном задании была такая формулировка: «Можете ли вы решить эту задачу?», и дальше был написан текст задачи. Все решали задачу и писали ответ к ней, а Иван в качестве ответа написал слово «могу». Кто скажет, что это неверный ответ на единственный вопрос этого задания? И так во всём остальном: Иван всегда старался как можно шире взглянуть на каждую задачу. Так кто же всё-таки прав?

На другой день были вывешены списки с результатами, в которых все участники тестирования были отсортированы по убыванию числа баллов, набранных за тест. Иван тоже был в этом списке… на последнем месте. Он долгое время смотрел на знакомые фамилии, на число баллов, которые получили эти люди, и пытался сопоставить сложившуюся у него в голове картину с этими списками. Итак, выходит, что если сравнивать свои ответы с ответами лидера первого тура, то Иван никак не мог получить столько баллов, сколько получил, потому что все данные им ответы не совпадали с ответами лидера, который набрал полный, максимально возможный балл. Таким образом, Иван должен был получить ноль! Но он получил даже больше, чем если бы все его ответы, которые он успел дать, были такими же как у лидера… в чём же дело?

Если не принимать в расчёт возможность ошибки проверяющей комиссии, ответа здесь могло быть два. Первый: Ивана «протащили», сфальсифицировав результат, так же как его «протащили» на первый тур без зачётки. Второй: ответы Ивана были более правильными, чем ответы лидера, поэтому за них дали ещё больше баллов, чем за «правильные» ответы, однако самих вопросов, на которые успел ответить Иван, было слишком мало, чтобы опередить лидера. На самом деле был и третий вариант, о котором юноша даже не догадывался… узнал он об этом варианте уже значительно позже.

Часть 4

Дальше было всё так же. Сергей Андреевич проводил ещё несколько самых разных тестов, и везде Иван старался проявить свою склонность к глубокому осмыслению вопросов и тщательно формулировал ответ. Разумеется, он постоянно не справлялся со всеми заданиями, успевая пройти лишь треть, а порой даже и четверть теста. Над ним уже начинали посмеиваться остальные, когда в списках он постоянно оказывался на последнем месте. Но группа кандидатов уменьшалась от теста к тесту, а фамилия Ивана переходила из одного списка в другой, не меняя своей позиции относительно остальных претендентов…

***

…Прошло уже много лет с тех пор, как Иван поступил на работу в Институт. Проверяя в этом году тесты новых кандидатов, он с удивлением обнаружил довольно странную работу одного из студентов. В заданиях на продолжение последовательности чисел Иван вместо ожидаемых ответов — каких-то целых чисел — увидел везде квадратный корень из двух. В трудной задаче, которая заканчивалась вопросом «можете ли вы определить, кого из ребят как зовут?», значился ответ «разумеется!». На многие другие вопросы также были даны правильные, но необычные ответы, в которых помимо сильной логики прослеживалась попытка думать самостоятельно и творчески. Иван улыбнулся, вспомнив себя, и отложил работу в сторону для более детального изучения. В отличие от него в те далёкие годы, этот студент успел ответить на все вопросы. Проглядев бегло работы остальных претендентов и убедившись в том, что там лишь стандартные правильные или типичные ошибочные ответы, Иван наугад поставил каждому человеку число от 0 до 100 – число баллов за тест – а неизвестному студенту с нестандартными ответами поставил такой балл, чтобы он оказался на последнем месте из тех кандидатов, которые «прошли» во второй тур.

Необычного студента зовут Василий. Пройдя все этапы тестирования, он оказался в небольшой группе практикантов Института, выбранных для прохождения испытательного срока. Все студенты были приглашены в здание Института на экскурсию, в процессе которой каждый будет знакомиться, в первую очередь, с тем отделом, в котором будет проходить практику. Каждый студент проходил индивидуальную экскурсию с кем-то из представителей соответствующего отдела. Естественно, что Василия приставили к Ивану, и тот после короткого знакомства сразу предложил пройти в рабочий кабинет для обсуждения результатов тестов. Они зашли в просторный кабинет, Иван пригласил Василия за стол, а сам подошёл к буфету, чтобы налить чаю. Поставив две чашки и чайник на стол, Иван уселся напротив студента и начал диалог:

– Василий, ты должен знать некоторые вещи, которые были от тебя скрыты на протяжении нашего тестирования. Все эти вещи строго необходимы для правильного отбора кандидатов, а рассказать их я тебе должен для того, чтобы ты сделал по-настоящему свободный выбор относительно своей будущей работы.

– Иван Александрович, я в некоторой степени удивлён вашей проницательности. – сказал Василий. – Мне и правда интересно то, почему я оказался финальной группе, тогда как по косвенным признакам только ленивый не дога-дается, что я не должен был пройти даже самый первый этап.

– Тем не менее, Василий, – отвечал Иван, – как ты видишь, никто из твоих сверстников не догадался задаться подобным вопросом. Никого не смутило, что ваш Юрий — звезда третьего курса и всюду успевающий студент — вдруг начал показывать весьма посредственные результаты по тестам, а в конце концов и вовсе провалил один, что и стало финалом его триумфа. А ты каким-то образом умудрился, оставаясь на последней позиции, добраться до практики в Институте. Хоть кто-нибудь кроме тебя задался простым вопросом: почему так произошло?

– Меня это смутило, но я решил, что получу ответы здесь. – сообщил юноша и продолжил мысль. – Я подозреваю, что вы тестируете не уровень подготовки студентов, а их психологию. То, как они реагируют на определённые ситуации. То есть вам важно не что они делают, а КАК они это делают.

– И да, и нет, – отвечал Иван Александрович, – в этом году, например, когда я проверял все тесты, то баллы расставлял в случайном порядке, а тебе ставил столько, чтобы ты всякий раз оказывался внизу списка…

– Не может быть! – удивился студент, перебив Ивана Александровича.

– Может, Василий, может. – продолжал Иван. – Дело в том, что нам в сущности безразличны стандартные правильные ответы, которые в подобных тестах ожидаются от испытуемых. Шаблонное мышление – это один из врагов науки. Если человеку предложили последовательность чисел 1, 2, 3, и он уверенно скажет, что следующее число 4, то с обыденной точки зрения он прав, для большинства прикладных процессов так оно и будет, так будет и в обычной жизни заурядного человека, желание и готовность к которой испытуемый демонстрирует своим ответом. Но так не может быть в науке, чья задача в том, чтобы пробивать границы современных представлений и расширять методологию познания. Подумав секунду и написав ответ 4, переходя к следующему вопросу, кандидат фактически проваливает тест на интеллект, хотя пребывает в уверенности в том, что успешно его проходит, щёлкая задачи как орехи. Дав поверхностный и обычный ответ, этот человек как бы сообщает, что хочет жить и трудиться над поверхностными и обычными задачами в серых однотипных буднях стандартной социальной системы. Учёный человек исследует вопрос со всех сторон, которые будут ему доступными, вплоть до того, что попытается отыскать причины появления того или иного вопроса в его жизни. Например, более умный человек на месте нашего горе-кандидата обязательно спросит себя: «почему это такой нелепый по своей простоте вопрос оказался на собеседовании в такой крупный научный Институт? И почему вообще все вопросы здесь такие?». В твоём случае, например, когда ты написал во всех подобных задачах ответ в виде квадратного корня из двух, я сразу понял, что ты имел в виду. Ты имел в виду, что следующее число в последовательности может быть вообще любым, в зависимости от фантазии автора вопроса, его познаниях и намерениях, при этом нигде не сказано, что число должно быть целым. Вот ты и показал, что задача фактически поставлена некорректно, и если целью вопроса было проверить нестандартность мышления, то ты этот тест прошёл. А если бы написал число 4, то провалил бы. Ты ведь так рассуждал?

– Почти так, – согласился Василий, – но дополнительно я хотел показать, что мне безразлично само задание, мне важна реакция проверяющего на такой поворот событий. Ведь ясно же, как Вы уже верно подметили, что задачи для детей младших классов НЕ просто так даются при тестировании будущих учёных, а значит в задаче есть подвох, то есть ни одно конкретное число вообще в качестве ответа не подходит, но при этом ответом нужно указать именно число. Как же это сделать? Нужно просто написать неожиданное число. Я мог бы написать число i, то есть мнимую единицу, или число Пи, но побоялся, что буквы эти могут быть истолкованы проверяющим иначе, чем это представляю себе я.

– Понятно, Василий, – удовлетворённо кивнул Иван, – между прочим, несколько десятилетий назад я на твоём месте рассуждал аналогично, только в качестве ответа написал ноль, выражая тем самым как бы начало бесконечного числового луча. То есть любого из этих лучей, на усмотрение проверяющего.

– Оригинально, – согласился Василий, – мне как-то не пришло в голову ноль написать…

– Да не важно это, – махнул рукой Иван Александрович, – главное, что тебя поняли правильно.

Некоторое время они сидели молча, попивая чай из своих чашек. Затем Иван продолжил свою мысль:

– Ну так вот, сейчас я объясню тебе, что вообще происходит при таком тестировании. Вот представь, человек уверен, что решил задачи правильно, а получает очень мало баллов, не проходит на следующий этап – и…

– Тут два варианта, Иван Александрович, – подхватил юноша, – либо опускает руки, как это сделали все мои сверстники, либо идёт разбираться и отстаивать свою позицию, коль скоро считает её правильной.

– Совершенно верно, – согласился Иван, – мы наблюдаем за человеком некоторое время. Если он подчинился примитивной и привычной ему системе отбора — а правила нашего конкурса, кстати, мы, начиная с первого этапа, не оглашали — значит он едва ли в состоянии выйти за пределы обыденного сознания, то есть в нашей науке от него будет мало толка, хотя в РАН или в какую-нибудь стандартную частную фирму он вполне ещё может попасть, особенно если будет продолжать показывать на всяких разных конкурсах и олимпиадах отличные результаты. Там таких ребят любят, а те, в свою очередь, знают, что их любят и стараются из кожи вон вылезти, чтобы оказаться выше остальных в какой-либо из подобных поверхностных рейтинговых систем, не отражающих ровным счётом никаких существенно-значимых для науки характеристик.

– Вы хотите сказать, что все подобные конкурсы для молодёжи, по итогам которых их приглашают на разные рабочие места, – это изначально фальшивая система оценивания? – спросил Василий. – Для чего она вообще нужна и почему вы тоже ей пользуетесь?

Иван помолчал некоторое время, пребывая в задумчивости, а затем ответил:

– Это правильный вопрос, мой юный друг, сейчас я расскажу тебе то, что лежит в основе логики выбора жизненного пути большинства людей. Это и будет ответом на первую часть вопроса. Позже я отвечу и на вторую часть.

Часть 5

Иван Александрович говорил долго и сопровождал изложение множеством разнообразных примеров. В кратком пересказе его мысль можно выразить следующим образом.

Представим себе человека, который пытается встроиться в сложившуюся до него систему отношений между людьми. Он принимает существующие негласные правила и старается вписаться в общую структуру социума в том виде, в котором она ему понятна. Те примитивные тесты, которые дают во всяких государственных научных или частных конторках, показывают лишь способность человека решать именно такие вот тесты. Все олимпиады и конкурсы основаны на задачах, уже имеющих решения (хотя бы эталонные решения жюри) или на задачах, заданных в русле шаблонной логики. Если человек шаблонно ответил на вопросы теста, получил работу, а затем сидит на ней и жалуется на шаблонность и рутину, которая сопровождает его с понедельника по пятницу, то возникает естественный вопрос: «ну а чего ты хотел? Ты своими стандартными ответами продемонстрировал работодателю свою готовность быстро решать стандартные однообразные задачи, ты показал, что отсидел несколько лет в вузе, готовя себя к такой вот типичной работёнке в таком вот типичном офисе, выполняя роль типичного исполнителя типичных заданий, который подчиняется спущенной ему сверху типичной системе отношений, не подвергая её сомнению, и который принимает любые, даже самые унизительные для здравого смысла типичные правила типичной игры “работа-дом-работа”». В каком-то смысле можно понять такого человека, ведь он принял негласные правила, по которым принято отвечать на собеседовании так, как этого ожидает работодатель, то есть ответы должны быть простыми логичными по мнению именно работодателя. Но тогда возникает другой не менее интересный вопрос: «Ну а чего ты хотел? Ты дал ответы в соответствии с поверхностной логикой, присущей обыденному сознанию, такому же, как у твоего работодателя; ты показал, что готов решать задачи первым способом, который приходит тебе на ум. Этим жестом ты подтвердил своё понимание того факта, что твой работодатель не в состоянии выйти за рамки поверхностной логики и не сможет дать тебе каких-то необычных и интересных задач. Так почему ты ожидаешь, что после этого тебе будут давать задачи, требующие творческого подхода? Откуда они возьмутся в заурядной конторке, работники которой ограничены лишь поверхностной логикой мышления?». Соискатель понимает, что находится как бы в западне, ведь если он поступит нестандартно и не угодит начальству, дав правильные, но необычные ответы, то проверяющий его не поймёт, подумает, что кандидат не способен на элементарные умозаключения. Поэтому соискатель может остаться вообще без работы со своим светлым творческим умом. И здесь также возникает интересный вопрос: «Ну а чего ты хотел? Ты заведомо знал, что начальству нужен типичный исполнитель типичных задач, и знал, что придётся забыть о творчестве и саморазвитии, так что же ты теперь ноешь по поводу невозможности реализовать свой творческий потенциал? Ты сам подписал неявное соглашение с работодателем, взявшись за типичный тест и дав на него типичные ответы, поэтому в соответствии с этим соглашением будешь решать типичные задачи с поверхностной логикой решения. Ты САМ подписался на рутину – ты её и получил!». Таким образом, человек, выбирая свой жизненный путь, сталкивается с простым по существу, но в то же время очень трудным для правильного осознания феноменом, который называется «за что боролся, на то и напоролся» или «что посеешь, то и пожнёшь». Если человек посвятил значительную часть времени тому, что тренировался решать стандартные задачи, ответы на которые в сущности уже существуют, наращивал свои формальные показатели вроде IQ, числа наград на конкурсах, процента «пятёрок» в дипломе, индекса цитирования, числа публикаций и т. д. и т. п., то нет ничего удивительного в том, что дальше награда за некую работу такого человека будет выражаться в этих же формальных ценностях, зачастую не имеющих внутреннего содержания. Встав на пусть карьерной лестницы и приняв правила продвижения по этому пути, он в качестве награды за свои труды будет получать именно это продвижение. В умолчаниях остаётся тот факт, что предсказуемое в смысле вероятностной предопределённости движение по стандартной лестнице не содержит в себе никакой творческой самореализации, а потому как-то глупо пытаться убежать от продукта СВОИХ ЖЕ собственных усилий — от бытовухи, рутины и прочих форм мёртвого однообразия.

— То есть вы хотите сказать, – удивлённо поинтересовался Василий, – что сложившаяся система оценивания людей на специальных тестах или соревнованиях является всего лишь способом «оценить товар» как на рынке? Ведь на многих работах не нужно творчества, а нужна чёткая исполнительность. Причём, как я понимаю, – Василий продолжал свой вопрос, – такая система сложилась не специально, а как бы стихийно, то есть люди, мыслящие стандартно и поверхностно, не понимая, в чём состоит суть творческого развития и смысла жизни, заменили его разными формальными статусами и оценками друг друга. Их работа состоит из набора каких-то простых и типичных задач на каждый день, а разные тесты призваны всего лишь показать способность кандидата к выполнению именно таких задач. Причём отклонения от этой «нормы» не поощряется другими участниками этой странной игры, то есть при отклонениях тебя сразу поставят на ступень ниже «нормальных» людей, не разобравшись в том, что ты хотел сказать.

– Это правильная, но очень поверхностная трактовка, Василий, – сообщил Иван Александрович, – всё гораздо сложнее. Во-первых, отклонения бывают разными, и если ты посмотришь на большинство людей с отклонениями, которые считают себя оригинальными, ты увидишь, что по сути своей они ничем не лучше людей нормальных, а в плане поведения даже хуже. Они поступают «не как все» вовсе не потому, что имеют более сильную, глубокую и обоснованную жизненную позицию, а просто потому что им кажется хорошей идеей быть «не такими как все». И вот, эта группа людей, одинаково и предсказуемо ведущая себя «не так, как все», приносит скорее больше вреда, чем пользы, а поэтому подобные шаблонные задания и тесты на собеседованиях как раз играют роль очень хорошей защиты от такой вот группы «оригиналов», состоящей, по сути своей, из ничего не умеющих людей. Во-вторых, дело не только в том, подходит ли человек под задачи теста или не подходит. А в том, что человек ВООБЩЕ принимает подобные правила игры, а потом от них же хочет как-то убежать, причём убегает всё по тем же правилам. Давай рассмотрим пример, поясняющий суть идеи «неявных правил игры». Вот возьми это примитивное развлечение водителей-неудачников, которые любят «рвать» со светофора, соревнуясь с автомобилем в соседней полосе. Теперь попробуй рассказать мне: кто и когда постановил, что водитель, который быстрее проехал перекрёсток, лучше того, кто «проиграл»?

– Хм, – начал Василий, – как бы уже не одну тысячу лет существуют соревнования по типу «кто первый».

– Это верно, – подтвердил Иван Александрович, – однако ты не ответил на скрытую часть моего вопроса: почему так важно двум безответственным водителям почувствовать себя лучше и почему лучший тот, кто первый?

– Ну это некая скрытая форма самоутверждения, – начал юноша, – типа у кого более крутая машина, тот более успешен в жизни или просто он успешен, потому что лучше управляет автомобилем.

– Опять не туда, – улыбаясь сказал Иван, замахав перед собой руками, – зачем им так самоутверждаться и почему именно эта форма считается обоими участниками подходящим для этого способом? Почему оба знают то, что нужно делать, хотя даже не договаривались друг с другом? Почему первый считается победителем? И теперь ещё один вопрос: почему более мощная машина круче?

– Таковы правила? – робко предположил юноша.

– Вот именно! – обрадовался Иван. – Они оба подчинились негласным правилам, которые существуют в самой культуре, Василий. Ты понимаешь? В нашу культуру «зашита» определённая логика социального поведения, которая совершенно не до конца осознаётся участниками игры. Если бы человек просто подумал самостоятельно, вышел бы за пределы поверхностной логики и постарался задать нестандартные для этой логики вопросы, то он обнаружил бы много интересного. Например, он понял бы, что оба описанных в примере водителя – это два типичных дятла, которые, во-первых, увеличивают общую опасность в текущей дорожной ситуации, во-вторых, почём зря насилуют свои автомобили, заставляя их работать на пределе мощности; в-третьих, резкий разгон сильно повышает расход топлива (пусть даже кратковременно), а затем через пару сотен метров всё равно придётся ударять по тормозам, чуть больше стирая тормозные колодки и диски – всё это в совокупности приводит к более частым ремонтам или техническим обслуживаниям. Пусть по капле, но всё же это удар по экологии. А таких дятлов десятки миллионов и каждый день многие из них добавляют эту самую каплю. В-четвёртых, и это самое важное, сама логика…

– Сама логика этих людей, – подхватил Василий, осознав вдруг глубину мысли Ивана Александровича, – в том, что они всю свою жизнь проводят в таком вот состоянии дятлов. Если посмотреть за их жизнью более внимательно, то можно заметить, что подобная неосторожность на дорогах ради детской игры в догонялки – это лишь вершина айсберга их логики социального поведения. Обычно такие люди совершают в жизни куда более безрассудные поступки, позволительные для них по тем же причинам, по которым они соревнуются на светофорах, а само это соревнование – это даже не проблема, это лишь индикатор, по которому можно сразу многое сказать о человеке. Скорее всего, они курят или пьют, склонны к бездумным решениям в пользу собственного комфорта, могут позволить себе мусорить на улице, считая, что одна их брошенная бумажка ничего не меняет. Ну и самое главное – они подчиняются негласным правилам взаимоотношений, основанным на формальных статусах, а потому вместо развития своего творческого потенциала просто гоняются за мифической успешностью и крутостью, ну или, на худой конец, просто идут за примитивными формами удовольствия. Формально, принимая правила игры в гонки на светофорах, они признаются в том, что по жизни они типичные неудачники, которым обязательно нужно что-то кому-то доказывать, чтобы показать свой вес, в том, что их личный комфорт важнее общественной безопасности, в том, что они мыслят поверхностно и в том, что они настолько тупые, что думают, будто победить в такой гонке – это реально что-то значит. Нормальный человек не будет что-то кому-то доказывать подобным образом, потому что знает себе цену и вообще в целом знает, чего хочет и как этого добиться. Неудачник же этого не знает, поэтому просто действует по поверхностным примитивным правилам, не в состоянии выйти за их пределы, ему нужно, чтобы какие-то внешние события вроде таких побед на «гонках», составляли его личность…

– Так-так, Василий, хватит, – поспешил прервать юношу Иван, – а теперь, пока ты не забыл эту важнейшую мысль, представь сейчас как можно ярче следующий момент, полный смысл которого ты поймёшь с возрастом. Все эти участники олимпиад, разных конкурсов и соревнований – это точно такие же дятлы, если они приняли участие в подобных мероприятиях с целью оказаться как можно быстрее, выше, сильнее и т. д. Если же они считают, что по итогам подобных конкурсов человек должен получить в обществе некий статус или признания, то они дятлы вдвойне. Есть только одно полезное свойство подобных мероприятий – развитие некоторых положительных качеств и обмен опытом более удачного решения задач. При этом не имеют значения ни итоговые баллы, ни какие-то привилегии по числу этих баллов. Нормальному человеку будет важно только то, какие задачи конкурса он решил правильно и наиболее хорошо и что ему теперь с этим итогом делать. ВСЁ! То есть соревноваться в подобных мероприятиях друг с другом и ожидать, что после этого, в зависимости от позиции в рейтинге, тебе что-то светит – это ничем не отличается от логики дятлов, рвущих со светофора. Разница только в деталях реализации этой примитивной программы. Таким образом, и те, и другие дятлы руководствуются логикой социального поведения, в которой принято соглашаться с предложенными правилами, ожидая затем высокого качества жизни. И вот поэтому я и задаю свой любимый вопрос: «Ну а чего вы хотели? Вы сознательно отказались от самостоятельного мышления, от саморазвития и творчества в пользу решения спущенных вам сверху задач и следованию спущенным вам сверху правилам, а теперь удивляетесь, что на вашей работе нет места развитию и творчеству». Иными словами, эти люди согласились на типичную шаблонную навязанную им жизнь формальных статусов, а потому в довесок получают типичную шаблонную ситуацию: нелюбимую работу по 40 и больше часов в неделю, несоразмерную с работой нищенскую зарплату, скандалы и истерики в семейных отношениях, в общем, тупую и серую жизнь – ту, которую они сами себе выбрали, подписав её правила. Они выбрали всё это сами, так же тупо и серо следуя тупой и серой логике социального поведения. Свои бытовые проблемы они решают так же примитивно, как тесты для приёма на работу — первым попавшимся способом, — и получают в итоге такое же поверхностное существование, которое даже жизнью назвать трудно. Ну а в качестве утешения любой участник подобных взаимоотношений с обществом время от времени получает какой-то новый статус или победу в гонке на светофоре. Здорово ведь! Вот смотри: у человека жизнь не удалась, но зато он первый проехал на своей телеге сто метров, имея возможность как бы переложить свой статус неудачника на того, кого он опередил. Однако вскоре иллюзия превосходства пропадает и нужно искать следующую жертву для самоутверждения…

Иван замолчал и закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла, а Василий задумчиво глядел на свою чашку с недопитым чаем. Некоторое время висела тишина, которую нарушил Василий:

– Ваш Институт – это некая альтернативная реальность социальных отношений? Те люди, которые не приняли поверхностную логику социального поведения, организовали некое сообщество, объединившись в таком Институте и занимаясь наукой… но ведь если это так, то что делать другим людям, творчество которых не может быть связано с наукой в привычном смысле этого слова?

– О, отличный вопрос, – обрадовался Иван, снова усевшись ровно, – он показывает, что ты уже начал потихоньку понимать сущность нашего Сообщества. Дело в том, Василий, что аналогичные Сообщества вроде нашего Института существуют во всех областях человеческой деятельности. Более правильно будет сказать, что наш Институт – это часть Сообщества. Очаги свободного и самостоятельного мышления возникают во всех уголках мира, просто ты этого не замечаешь. Существует даже противостояние между людьми из двух этих разных культур, причём провоцируется оно неудачниками из типичной системы отношений, не понимающих логику по-настоящему свободных людей. Но обо всём этом мы сейчас не будем разговаривать. Это предмет Социального Лесничества, одной из наук, зародившихся в нашем Институте много десятилетий тому назад… собственно, сейчас ты общаешься с одним из учеников основоположника данного направления, и тебе предстоит ещё долго учиться у нас, прежде чем ты доберёшься до этой дисциплины и сможешь понять её правильно.

Часть 6

Василий долго молчал и задумчиво смотрел на свою чашку, осмысляя описанный принцип, которым руководствуются люди в выборе своего жизненного пути. Иван Александрович отпил чаю, тоже помолчал немного в задумчивости, и продолжил:

– Теперь я отвечу на второй твой вопрос касательно того, почему мы устраиваем подобные конкурсы, суть которых мы только что разобрали. Дело в том, что две культуры не могут существовать совершенно изолированно. Если мы, люди, мыслящие самостоятельно и свободно, будем силой навязывать какие-то свои правила остальному миру или резко противопоставлять себя людям с обыденным сознанием, то из этого ничего хорошего не выйдет. В определённом смысле «мы» даже не будем отличаться от «них», если будем следовать «их» логике противостояния. Если мы более глубоко мыслим, то должны так подобрать схему взаимоотношений с остальным миром, чтобы и они нас понимали хотя бы примерно, и мы с ними могли сотрудничать хоть сколько-нибудь конструктивно. Нельзя допустить, чтобы подобное взаимодействие привело к конфликту, скажем, на эмоциональной почве, как это происходит в случае, когда «умными людьми» резко и открыто оспариваются привычные обычным людям нормы поведения. Поэтому значительную часть правил, по которым живёт большинство людей, лучше не подвергать сомнению публично, так как в противном случае тебя не будут понимать – и ты останешься вообще ни с чем, не сможешь даже минимально влиять на этот мир. Вот именно поэтому мы и оставили стандартную картину отбора кандидатов, но оставили только внешнюю её часть, потому что такая форма понятна и привычна людям с обыденным сознанием, и не будет вызывать лишних вопросов. Внутренняя же суть конкурсов, которая не видна никому кроме нас, остаётся на наше усмотрение. С формальной точки зрения здесь невозможно придраться, потому что обычный человек никогда не раскусит логику подобных манипуляций, ему с его поверхностным мышлением будет казаться, что всё идёт по привычному для него пути: вот задачи, а вот результаты решения, кто выше в списке, тот и молодец, хотя, повторюсь, мы этого правила нигде не оглашали. Пойми меня правильно: если сообщить обычным людям, что мы оцениваем их нравственность, их порядочность, творческие способности и прочие такие качества, то они все начнут возмущаться, дескать, «кто и как решает, что он лучше и честнее меня?». Их уровень понимания не достаточно развит ДАЖЕ для того, чтобы осознать тот простой факт, что этим и подобными вопросами они надёжно вычёркивают себя из списка претендентов на работу в Институте. Видишь парадокс? – если сказать людям, что мы выбираем кандидатов по нравственности, они будут требовать каких-то численных и всем понятных оценок этой нравственности и, что смешно, начнут соревноваться, идя по головам друг друга, чтобы эта оценка была как можно выше, то есть будут повышать её любой ценой. Зачастую цена эта будет идти вразрез самой нравственности. Выбить из их сознания формально-оценочную дурь просто невозможно. Поэтому во избежание лишних возмущений мы оставляем внешне привычную для людей форму отбора, наделяя её собственным смыслом.

– То есть это то, о чём я говорил, – сообразил юноша, – вы подменили суть тестов, не изменив способ их проведения?

– Да, – ответил Иван Александрович, – тесты те же, но мы делаем иначе, мы смотрим на то, КАК человек реагирует на обстоятельства в сложившейся ситуации. Например, был у нас случай, поставили 0 баллов кому-то, кто с тестом справился на все 100 баллов. Если бы человек молчаливо согласился с этим обстоятельством, не стал бы отстаивать свою правоту, хотя знал, что прав, то это значило бы, что он нам не подходит. Но этот человек пришёл и начал нам доказывать, что он прав. Проявил определённую волю, разъяснил свою позицию, в ходе которой выяснилось, что у него всё-таки есть задатки оригинальности в мышлении, а в совокупности с настойчивостью и склонностью добиваться справедливости это делает его хорошим кандидатом. Мы взяли его на заметку, извинились за то, что якобы просто «не туда посмотрели» и следили дальше за ним предельно внимательно. Однако он так же стандартно отвечал и на других тестах. К сожалению, и всё к этому шло, потом он провалил так называемый испытательный срок. А жаль, способности у него были огромные! Но сознание уже было настолько забито обыденностью и рутиной, что он не мыслил никаких иных путей развития кроме как движение по классической научной иерархии. В итоге, ничего полезного для мира он не сделал, но зато стал важнейшим человеком в РАН, академиком с большой буквы, все его уважают сейчас, считают авторитетом. Он станет их следующим президентом, к гадалке не ходи. Сейчас он уже дописывает свою пятисотую научную статью и к началу избирательного срока издаст двадцатую монографию. Одна из них, кстати, некоторое время назад недолго подпирала наш шкаф, пока я не нашёл возможность заменить ножку. – Иван кивнул в сторону книжного шкафа, что стоял в кабинете.

Василий скромно улыбался, ему пока ещё нравился подобный юмор. Однако он теперь понимал, что это была проверка: поддержать шутку про будущего президента РАН для него сейчас было равносильно завершению ещё не начавшейся карьеры в Институте. Тем временем Иван продолжал мысль:

– Так вот, мы внимательно следим за тем, как человек подходит к решению проблемы. Нам не нужны выдающиеся таланты, не способные бороться за результат своего исследования. Поэтому те, кто не пытаются отстоять свою правоту, получив заниженную оценку, просто проходят мимо нас. Нам не нужны те, кто выбирает в качестве правильного то решение, которое первым приходит в голову по обыденной логике, поэтому на так называемые правильные ответы мы не обращаем никакого внимания. Эти люди тоже идут мимо нас, они найдут своё предназначение там, где нужны абсолютно точные, быстрые и качественные ответы на стандартные задачи. Они сами выбрали этот путь, не понимая, что правильный выход своей энергии может быть ТОЛЬКО через творчество, и сами несут ответственность за это решение. Нам не нужны люди, которые этого не понимают. Нам не нужны и те, кто начинает впадать в гордыню и хвалиться своими способностями, получив максимальный балл за тест, не понимая даже, что баллы зачастую назначаются случайно, от руки. Не нужны и те, кто хочет «выехать» за счёт опускания других. На следующем этапе все такие товарищи гарантированно выбывают, и уже не случайно. В итоге, Василий, до финала добираются только те, кто смог пройти эти наши нравственные тесты.

– В каком смысле нравственные? – спросил юноша.

– В самом полном, – ответил Иван, – эти люди пытаются разобраться в ситуации, не стараясь выглядеть внешне лучше других или «выехать» за их счёт. То есть, они просто и честно делают свою работу, не боятся высказать своё личное мнение, но делают это с полным понимание своей позиции и готовностью к её обоснованию. Не тушуются перед авторитетом, не начинают возвышаться над теми, кто потерпел неудачи. Они вообще не склонны к соревнованиям ради формальных оценок или статусов. Это искренние люди без вредных привычек, ставящие общее дело выше личного, но готовые в одиночку противостоять напору коллег, если те оказались в каком-то помешательстве и делают что-либо неправильно. Они хотят трудиться и стараются делать свою работу максимально правильно, как они это понимают. В общем, всё то, что ты мог бы вложить в понятие «нравственность», то мы в людях и ищем. Причём понятие это довольно широкое, поэтому люди с самыми разными качествами и личными данными могут попасть в категорию людей нравственных. Настоящая наука открывается только таким людям, что также было весьма убедительно показано в рамках Социального Лесничества.

— А вам не кажется, что подобная форма нравственного эксперимента является неправильной по отношению к людям? – поинтересовался Василий. – Вы находитесь в рамках некоторой культуры, но определяете свои, скрытые правила игры, залезая с ними в чужой монастырь, а потом говорите, что человек сам виноват, что не распознал эти правила. То есть это как будто взять и в общественной столовой в еду подсыпать рвотное средство, а потом сообщить посетителям через дверь туалета, где они будут долго находиться, что они сами виноваты, что поддаются типичной логике, в соответствии с которой в столовой должна быть качественная еда.

– Нет, Василий, ты не вполне пока понимаешь весь смысл нашего способа отбора сотрудников, поэтому твоя аналогия с общепитом совершенно не отражает сути. – начал объяснять Иван Александрович. – Видишь ли, в худшем для кандидата случае он просто не попадает в наш Институт, вот и всё, то есть никто его не травит рвотными средствами. Мы проверяем в человеке наличие некоего свойства, назовём его «свойство А», благодаря которому он может трудиться в науке и получать действительно важные результаты или просто делать по-настоящему важную работу, а не паразитировать на обществе, как это делает большинство учёных из академической науки, прикрываясь якобы важностью своих исследований. Это же свойство А гарантированно позволит кандидату пройти наши тесты правильно. Отсутствие свойства А гарантированно не позволит кандидату ужиться в нашем коллективе и взять ту планку трудоспособности, которая нам нужна, поэтому и нашу безупречную систему тестирования кандидат не пройдёт. Далее, ты говоришь, что мы не сообщаем правила… ты прав, но лишь отчасти. Правила существования нашего Сообщества уже на протяжении тысяч лет описываются в произведениях искусства, таких как, например, художественная литература, особенно классическая. Мы что, должны как-то дополнительно сообщать кандидатам о том, что нельзя врать, подхалимствовать, унижать других или самоутверждаться посредством формальных статусов и оценок? А почему мы должны сообщать эти правила, если о них сказано и написано уже везде, где только можно? Почему мы должны сообщать сами собой разумеющиеся вещи? Почему разные полезные жизненные правила вроде «за что боролся…» нужно кому-то дополнительно пояснять, если они отпечатаны в нашей культуре кровью миллиардов людей? Если человек в результате своего собственного выбора сознательно отказался от познания Мира и совершенствования себя вместе с Ним, закрыв для себя путь в наше Сообщество, то он свойством А обладать не может точно. И теперь ответь мне, Василий, а почему мы должны объяснять правила, понимать которые любой здравомыслящий человек обязан самостоятельно и с самого детства?

Василий молчал, потому что подобной логики он не ожидал, она была достаточно необычной и глубокой на фоне всего того, к чему он привык за свою жизнь. Действительно, это личный выбор каждого человека: идти по пути развития или деградации, и чего удивляться, если на пути деградации ему ничего не светит? Действительно, каков смысл описывать правила развития, роста и совершенствования, если они описаны миллионом способов в книгах и фильмах, в музыке и танцах, запечатлены в произведениях художественного искусства и вообще окружают нас повсюду, нужно просто внимательно смотреть? И действительно, как ещё можно протестировать самостоятельное мышление, если не подобным способом: создать ситуацию, в которой человек принимает самостоятельное решение? Если же заранее сообщить человеку, что его тестируют на самостоятельное мышление и сказать, что ему сейчас нужно самостоятельно принять сложное решение, то это решение УЖЕ будет НЕ самостоятельным, так как о его необходимости ему пришлось напомнить дополнительно, а иначе он бы этого не понял сам… собственно, кандидаты, демонстрирующие прямолинейную логику мышления в ответах на первом тесте, уже совершенно точно не проявляют самостоятельность, потому что даже не допускают мысли о наличии иных, более глубоких ответов. Но если сказать им, что такое возможно, они, конечно, могли бы легко их отыскать, но тогда решение задачи будет уже не самостоятельным… подобная логика восхитила Василия, но только спустя годы он понял её по-настоящему.

– А почему нельзя пригласить обычного, но достаточно одарённого человека на работу в Институт, чтобы он под воздействием коллектива приобрёл свойство А? – вдруг спросил Василий.

– Опять ты не видишь сути, – снисходительно произнёс Иван, – дело в том, что это самое свойство А не может быть приобретено целиком под воздействием внешних обстоятельств. Человек должен прийти к его возникновению сам, своими усилиями, в результате акта самостоятельного мышления. У человека должна сложиться собственная внутренняя опора, на которой этой свойство и будет держаться. Если же опора будет чисто внешней, как в твоём примере, то она так же быстро будет разрушена при изменении внешних обстоятельств и условий. Ну, например, когда таких людей в Институте станет достаточно много, в нём начнёт доминировать их внутренняя культура, та, в которой они выросли, тогда появится всё то, что характерно для академической науки: от бюрократии до паразитизма – и мы станем очередным научным институтом Академии Наук… в наши планы, как ты понимаешь, подобная деградация никак не входит.

Часть 7

– Я понял, Иван Александрович, это действительно очень продуманная система тестов, как я сейчас чувствую, но для её осмысления требуется много времени, – после некоторой паузы сказал юноша, – вот теперь мне интересно узнать одну деталь, касающуюся моего, если так можно выразиться, стиля мышления. Я попал на первый тур отбора кандидатов без зачётки, просто взял и прошёл в зал мимо того человека, который проверял зачётки, тот даже не пытался меня остановить, а только улыбнулся. В реальности я не получал оценок выше четвёрки, но не потому, что я глупый, а потому, что много времени тратил на освоение материала, не всё успевал выучить к экзамену и поэтому, когда попадался вопрос, который я знал плохо, я просто перетягивал билет, что по нашим правилам уже снижает оценку на балл, или уходил с экзамена, а потом на пересдаче выше четвёрки в любом случае не ставят, потому что считается, что пересдают только неучи. Почему я так туго соображаю? Сказать, что я разгильдяй нельзя, потому что я порой с утра до вечера штудирую книги и конспекты, тогда как мои одногруппники успевают выучить материал за три дня до экзамена, причём многие получают всегда «отлично» без каких-либо вариантов. Может быть мне «не дано» и я вам не подхожу?

– Видишь ли, Василий, – вздохнув сказал Иван Александрович, – я не получал оценок выше тройки, а попал на тестирование в результате довольно дерзкой выходки, сообщив тогдашнему руководителю тестов, что это цирк, а не наука. Позже я кое-что понял сам, а что-то мне объяснили… в общем, эти оценки ничего не значат, это просто защита от дурака. Если кто-то считает, что наука, да и вообще качество жизни, зависит от оценок в зачётке, поставленных заурядным преподавателем какого-то провинциального вуза, то такой человек нам не нужен. Соответственно, кто принял правила навязанной обществом игры, и не пришёл к нам из-за оценок, тот уже провалил главный тест на наличие здравого смысла. Сработала защита от дурака – и такой человек к нам не попадёт. Далее, я старательно думал над каждым вопросом в каждом тесте, пытаясь осознать где здесь проверяют склонность к научному поиску и творчеству. В отличие от тебя, кстати, мне удалось ответить только на треть вопросов в первом туре. Более того, я ни на один не ответил «правильно» ни в первом тесте, ни в последующих. Это тоже была защита от дурака, которую не проходит любой человек, пытающийся вообразить, будто дурацкие тесты способны отобрать учёных, отделив их от тех, кто к науке не способен; особенно быстро там вылетали те, кто хвалился своими результатами. Так же отсеялись все те, кто пытался отвечать на основе поверхностной логики и гнался за скоростью, желая продемонстрировать свои способности так, как будто демонстрирует товар на рынке. Какие-то скрытые наблюдатели внимательно следили за мной и за тем, как я реагирую на списки с результатами, как меняется моё поведение от одного этапа тестирования к другому, как я общаюсь с теми, кто всегда оставался выше меня по этому липовому рейтингу. Следили они и за остальными: кто и как себя вёл, проявлял свои эмоции, пытался ли хвалиться своими результатами или как-то сравнивать себя с остальными. Затем выяснилось, что в нашей группе был кто-то из работников Института, который усиленно изображал роль студента ещё с нашего первого курса и под этим делом добывал нужную информацию, как разведчик.

– В нашей группе тоже такой был? – удивлённо спросил Василий.

– Был, и есть, только ты никогда не узнаешь, кто это, пока он не «закончит» вуз.

– А вы не боитесь, что кто-то разгласит эту информацию, которую вы мне сейчас даёте? – с подозрением спросил юноша.

– Во-первых, не боимся, во-вторых никто не разгласит. Об этом знают только те, кого мы считаем людьми достаточно нравственными, чтобы понимать, чем закончится подобная попытка мешать вполне справедливому отбору будущих сотрудников. Эти люди не позволят себе нарушать тайну Института. Но даже если это каким-то чудом произойдёт, это ничего не изменит. Люди, которые придут к нам, сыграв на уже известных им правилах, надолго не задержатся, потому что их лживая натура не выдержит того уровня труда, который здесь поддерживается. Их сдует отсюда как ветром. Любой паразит здесь просто вымрет. Здесь не приживётся обывательская логика поведения, например, не получится посидеть за обедом и пообсуждать коллег за их спинами, начальника, свои бытовые проблемы или какие-то малоинтересные истории с очередной пьянки – всё это здесь не имеет никакой ценности, поэтому человек, привыкший к такой форме поведения, тут быстро потеряется. И тогда у нас будет первый в истории Института человек, который уволился по собственному желанию или из-за несоблюдения наших внутренних распорядков.

– А что, такого ещё не было? – продолжал удивляться Василий.

– Да, как это ни странно, наша методика отбора работает безупречно и не даёт сбоев. Если человек встаёт на путь творческого развития через познание и совершенствование мира, он с этого пути уже не сойдёт. Встать на этот путь может не каждый, а только высоконравственный человек. Остальные не проходят испытательный срок.

Да-а, — медленно произнёс Василий, — удивительно то, как ловко вы совершенно стандартными тестами из разных областей можете вытащить из человека всю его сущность наружу, причём человек этот будет до последнего пребывать в уверенности, что весьма удачно выставил себя в наилучшем свете, даже не подозревая, что уже давно прокололся. Он даже не догадывается о том, какие двери перед ним закрылись и что его будущее, даже самое успешное, будет теперь весьма далеко от настоящего счастья… и всё потому, что он к этому счастью, в общем-то, и не был готов, то есть, добившись его, он не будет знать, что с ним делать. Поэтому ему нужно пройти иной путь, полностью соответствующий его собственному выбору, его логике мышления и поведения… Если человек демонстрирует по жизни логику предсказуемого обывателя, он получает жизнь предсказуемого обывателя, если демонстрирует поверхностную логику в решении жизненных задач, он получает серую поверхностную жизнь, если человек мыслит глубоко, то и жизнь его будет наполнена глубоким смыслом… и вы каким-то образом обнаруживаете эти свойства через систему нехитрых тестов… удивительно…

Иван одобрительно кивал, пока юноша озвучивал свою догадку:

– Почти так, Василий, только гораздо сложнее. Все описанные тобой примеры людей в Сообщество не попадут. Если, например, человек, мыслящий глубоко, вообразил, что вот он-то как раз больше других достоин работать в Институте, то он по качеству мышления ничем не отличается от обывателя с поверхностной логикой. Человек, мыслящий по-настоящему свободно и самостоятельно, подобной глупостью не озадачится в принципе. Такой человек… как бы тебе сказать… просто приходит к нам и находит своё место, ему даже не нужно сообщать какие-то правила — он знает их безупречно. Есть даже люди, которые самостоятельно догадываются о существовании нашего Сообщества и как бы «вычисляют» нас, а потом приходят, например, в этот Институт, и быстро находят способ заявить о себе. И всё это сами, без подсказок.

Василий внезапно что-то сообразил и уставился на Ивана Александровича, подбирая нужные слова.

– Подождите-ка, – юношу вдруг осенило, – вы всё это рассказали мне потому что уже приняли меня в Институт даже без испытательного срока?

– Именно так, Василий. И вообще, нет никакого испытательного срока в привычном для тебя смысле – это просто очередная защита от дурака. Сейчас ты можешь уходить из своего университета, здесь тебя доучат до нужного уровня, после которого ты сможешь двигаться сам. Однако ты ещё можешь отказаться. Если так, я знаю, ты всё равно не сможешь выдать нашу тайну отбора сотрудников.

– Не смогу. – медленно подтвердил Василий. – и правда, не смогу. А что будет с остальными, с моими одногруппниками? Ведь если испытательного срока нет, а они думают, что он есть, то выходит им путь уже закрыт?

– Из этого набора, в котором ты оказался, никто не пройдёт дальше. – сказал Иван. – Я говорю это не потому, что мы будем вставлять им палки в колёса, а по своему опыту. Эти ребята не смогут взять планку уровня нашей производительности и вообще они не умеют работать, мы просто дадим им это понять, называя эту демонстрацию словами «испытательный срок». Мы пригласили их просто чтобы изобразить видимость «справедливого» — по мнению людей со стороны – отбора сотрудников, чтобы не вызывать вопросов и подозрений. Вообще, если поднять статистику, то все сотрудники попали в Институт, нарушив как минимум одно из правил навязанной обществом игры – они были приняты сразу, без каких-либо испытательных сроков. Из тех, кто демонстрировал стандартную логику социального поведения, никто дальше не прошёл – то есть их пригласили так же, как и твоих одногруппников, и просто предложили продержаться в нашем рабочем ритме несколько дней, следуя нашей логике взаимодействия. Они тут же разбегались сами, потому как наша логика совершенно не укладывалась в их логику, ведь они ожидали, что здесь принимают в расчёт какие-то формальные баллы, заслуги, уровень того или иного навыка и т. д., но у нас такого нет и не может быть в принципе. Люди с подобной поверхностной логикой не смогут работать в нужном нам направлении, а мы просто создаём такие условия, чтобы они как можно быстрее обнаружили этот факт. Зато они прекрасные исполнители в других социальных институтах. Это их выбор. И мы должны этот выбор уважать. Вообще, всегда помни, что без них не было бы и нас. Мы двигаем мир вперёд, а они обеспечивают нам надёжную опору, так что помни, Василий, попав сюда, ты обязан забыть о каких-либо попытках сравнивать людей по некоей воображаемой высоте: вот этот ниже, а вот этот выше. Все люди имеют полное право для реализации своего генетически-обусловленного потенциала, и каждый из них свободен в выборе стратегии своего жизненного пути. Я думаю, ты хорошо понял, что с моей стороны шутка про президента РАН была провокацией, и очень хорошо, что ты на неё не отреагировал. Нельзя унижать людей, пользуясь своим преимуществом в стиле и качестве мышления. То же касается разговора про дятлов на дороге и в жизни: я специально выбрал такую форму, чтобы тебе она была понятной, но позже тебе придётся отказаться от подобных форм идентификации менее ответственных представителей нашего общества. Важно помнить, что наше Сообщество произошло из обычного общества и пока может существовать только вместе с ним. Мы являемся одним из возможных вариантов дальнейшей социальной эволюции, по которой вскоре за нами может пойти всё общество. «Вскоре» – это через несколько сотен лет, разумеется. Без усилий всего человечества мы не стали бы теми, кем стали, и наша святая обязанность – постепенно научить других людей тому, что по каким-то причинам быстрее них научились понимать и делать сами. Иными словами, Василий, мы с уважением и полным почтением относимся ко всем людям; благодаря их успехам и ошибкам, достоинствам и недостаткам, а также их жизни в целом мы имеем возможность делать то, что делаем. Соответственно, наша задача — помочь им выйти на наш уровень, но никоим образом не мешать их собственному выбору своего жизненного пути, даже если со стороны он кажется тебе абсолютно безнадёжным. Наша ветка социальной эволюции зайдёт в тупик, если мы не научимся находить общего языка с обычными людьми со всеми их многочисленными недостатками. Если ты умнее — найди способ помочь другому так, чтобы он ХОТЕЛ этой помощи и понимал тебя, а если не можешь, если можешь только самоутверждаться, кичиться и унижать, то что с тебя взять… тогда ты от них ничем не отличаешься.

Часть 8

Иван глядел некоторое время на юношу, а затем продолжил:

— Если я ответил на все твои вопросы, предлагаю тебе пойти домой, подумать столько, сколько тебе нужно — и принять свободное самостоятельное решение.

— Вы забыли ответить на мой главный вопрос, — возразил Василий, — почему же такие как я и вы так долго и медленно думают и у нас не получаются быстро решать задачи как у многих других людей?

— Молодец, Василий, а я как раз думал, удастся ли мне сбить тебя с мысли и заболтать… не удалось! — весело сказал Иван. — Ответ прост: ты пытаешься глубже думать, а остальные думают поверхностно. То, что им очевидно, у тебя вызывает ряд вопросов, ты начинаешь копаться в этих вопросах и выясняешь нечто такое, до чего остальным людям нет никакого дела. Тебе кажется, что они понимают материал так же хорошо, как и ты, а на самом деле нет. Ты ошибочно думал всё это время, что остальные люди, прочитав главу из учебника, понимают суть написанного так же глубоко, как и ты, когда просидишь над одной главой по несколько дней подряд.

— А что, получается, что они всего лишь выучили материал без осмысления? Как такое возможно? — негодующе спросил юноша. — Получается, на экзамене они просто повторяют заученные формулы, копируют мысли другого человека без осмысления того, как всё работает на практике?

— Совершенно верно, мой юный друг, — снова весело ответил Иван, — если бы ты не разбирался в этих формулах, не пытался вывести каждую из них десятком способов, провести определённые связи с другими областями науки, проверить что-то из физических данных на практике, ты успевал бы в десять раз больше своих сверстников. Но тебя тормозит тяга к познанию, а у них этой тяги нет. Они порой ошибочно считают твою тягу перфекционизмом, не понимая, что на самом деле ты работаешь над собой правильно, а они — поверхностно, потому что этой поверхностности достаточно для решения типичных бытовых задач, а других задач они и в помине не знают, оттого им кажется, что ты пытаешься делать работу слишком хорошо, когда это «не нужно», тратя на это силы. У них нет груза ответственности, нет и инструментов, с помощью которых они могли бы копать так глубоко, как можешь ты. Они сами установили для себя такие правила игры, и сами же будут пожинать плоды своего выбора. Самое сложное, что ты должен сейчас понять, заключается в одой важной мысли. Это будет последняя мысль, которую я сообщу тебе сегодня, и с ней ты пойдёшь домой.

Иван некоторое время молчал, собираясь с мыслями, а затем спокойно и сосредоточенно высказал то, для осмысления чего в полной мере Василию потребовались годы упорного труда над собой. Однако в конечном итоге он понял, что сказал Иван Александрович. А сказал он вот что.

— Жизнь — это такая Игра, правила которой тебе заранее не сообщили, но ты всё равно играешь. Со временем какие-то правила ты начинаешь понимать, а чуть позже осознаёшь, что многие из них можно менять по своему усмотрению. При этом каждое действие и даже каждая мысль создаёт в структуре мироздания определённые колебания, которые тоже по определённым, хотя и весьма сложным, правилам возвращаются человеку обратно в виде каких-то жизненных обстоятельств. Вот если ты выбрал определённый набор правил, которые тебе кажутся удобными — вся твоя жизнь будет подчинена им, потому что ты сам будешь добиваться их выполнения. Если ты решил, например, что формальные показатели интеллекта или успеваемость в вузе что-то для тебя значат, то так и будет в твоей жизни — ты всегда будешь попадать в ситуации, в которых от этих формальных параметров зависит качество твоей жизни, а жизнь твоя будет состоять из этих и других формальных показателей, которые отнюдь не обязательно будут соответствовать реальности. Ты будешь пытаться вычислить формулу счастья, измеряя его в численных соотношениях количественных показателей, являющихся следствием твоей логики поведения, но будешь получать только какие-то цифры, не отражающие реальность даже близко. Если же ты решил, что подобные показатели не имеют никакого значения, то ты снимаешь с себя ограничение в виде необходимости поддерживать в своей жизни какие-то числовые данные, отражающие твой уровень, и у тебя начинается иная жизнь, по иным правилам, которые ты так же создаёшь сам. Тебе не нужно тратить силы и время на поддержку нужных числовых характеристик, потому твой труд не ограничен небольшим набором подобных датчиков. Ты ставишь иные задачи и оказываешься в качественно иных жизненных ситуациях, позволяющих тебе эти задачи решать. Иными словами, если ты выбрал путь «успешного человека», ты при определённых усилиях будешь этим самым успешным человеком, и получишь то, ради чего трудился: числовые характеристики на своём банковском счету, в паспорте своей машины, в документах на квартиру, в стоимости рубашки или ботинок. Но когда ты поймёшь, что это не совсем то, что ты хотел в финале Игры, будет уже поздно. Если же ты выбрал путь практически-ориентированного творчества и создал иные правила, ты получишь вознаграждение по этим своим правилам, как минимум это будет возможность к творческому развитию и самореализации. Если ты выбрал путь лжи и подхалимства, ты определил правила, в которых эта стратегия работает, она будет сопровождать тебя всю твою жизнь – и ты везде будешь сталкиваться с ложью и подхалимством, думая, что таков мир, а ты жертва обстоятельств, и потому вынужден врать всё больше, чтобы выжить… по своим же собственным правилам. Если ты выбрал путь исполнителя рутинной работы, поддавшись на мнение окружающих о твоём исключительном интеллекте и разговоры о престижности работы в той или иной конторе, ты получишь в точности это – всю жизнь будешь решать простые для тебя задачи, хвастаясь своими способностями, устав при этом от рутины и воя от невозможности реализовать свою творческую натуру, ведь ты этого хотел – признания со стороны менее одарённых коллег, – ты это и получил. Если ты выбрал путь развития нравственности, то вся твоя жизнь пройдёт по правилам нравственности, как ты сам их определишь, при этом путь этот может оказаться как простым, так и чрезвычайно трудным, когда хочется взвыть и перейти на какие-то более простые правила. Таким образом, твоя жизнь — твои правила. Твои правила — твоя ответственность. Твоя ответственность — твои возможности к реализации своего потенциала в этой Игре. Иными словами, как ты определил стратегию своего жизненного пути, в точности такой она и будет. Но помни: любое действие может иметь эффект, о котором ты не подозревал. Нужно хорошо понимать то, что ты делаешь, чтобы подобных эффектов не было. Каждый раз, когда ты сталкиваешься с чем-то, что не укладывается даже близко в сюжет твоей жизни, ты сталкиваешься с таким вот эффектом недоработки в своих правилах. Есть только одно правило, которое нельзя нарушить. Оно состоит из двух частей: первая — нельзя не играть в эту Игру, и вторая — проходит Она всегда в точности так, как ты определишь остальные Её правила. Что бы ты ни делал, ты играешь в любом случае. Ведь согласись, что даже если ты не управляешь кораблём в море, он всё равно будет существовать и как-то плыть. Даже твой добровольный выход из Игры — это тоже часть Игры. Отказ от Игры — это просто другие правила Игры. Попытки не верить в эту Игру и считать её описание бредом сумасшедшего — это тоже один из вариантов твоих правил Игры. И только ты решаешь то, как ты разыграешь в Ней свою партию. Каким будет твоё решение — такой и будет для тебя Игра. Чего ты хочешь и делаешь — то ты и получаешь в итоге.

29.07.2016 – 07.08.2016.
Караваев Артём Михайлович.