«Новый русский звонит по сотовому телефону», — с этой фразы начиналась добрая половина анекдотов о «финансовой элите», имевших хождение в первой половине девяностых годов. Мобильник был недостижимой мечтой для миллионов российских обывателей, огромной ценностью, и одновременно — важнейшим атрибутом имиджа успешного человека, наравне с малиновым клубным пиджаком и «шестисотым мерседесом». Граждане, не нашедшие в стране бурно развивающегося капитализма свой Эльдорадо, ходили с пейджерами. Наверное, мне повезло: в те времена у меня имелся мобильный телефон Motorola стандарта AMPS, который относится к первому (тогда — единственному) поколению сотовой связи G1. На днях я случайно откопал его в пыльном чулане и, проникшись ностальгией, решил вспомнить, как это было.
Малинового клубного пиджака я так и не завёл, носил зелёный, с золотыми пуговицами. Вместо «мерса» катался на «Москвиче 2140», который, впрочем, быстро сменил на подержанный «BMW 520i». Да, и пейджер у меня тоже был — подключённый к питерской сети «Неда-Пейджинг», которую мы ласково называли «недопейджинг». При этом я вовсе не был каким-то там «новым русским» — обычный студент-айтишник, который, впрочем, появлялся в институте нечасто, поскольку вместо скучной учёбы предпочитал зарабатывать живые деньги.
Вообще, пейджер в те времена был крайне удобной и безумно полезной штукой. Во-первых, он не требовал специального разрешения на использование, как сотовый телефон, а сам аппарат стоил относительно недорого, да и абонентская плата также считалась вполне подъёмной для среднестатистического обывателя. При этом пейджер позволял всегда оставаться на связи. В Питере начала девяностых действовала разветвлённая сеть уличных таксофонов, принимавших не только жетоны, но и пластиковые карты со встроенным чипом. Карты стоили дешёво, и, получив сообщение на пейджер, ты всегда мог остановиться возле ближайшего таксофона, чтобы при необходимости перезвонить. К слову, на таксофонных картах нередко печатали различную рекламу, поэтому они становились предметом коллекционирования. Ко всему прочему, аналоговые сотовые телефоны того времени не поддерживали такую полезную функцию, как SMS, поэтому сочетание мобильника и пейджера в арсенале коммерсантов из «диких девяностых» было обычным делом.
Если кто-то запамятовал или не застал тех удивительных времён, для отправки сообщения на пейджер нужно было дозвониться по определённому телефонному номеру, сообщить оператору (в роли которых почему-то выступали исключительно девушки) номер абонента, а потом продиктовать само послание. Если оно звучало оскорбительным или подозрительным, оператор мог отказать в передаче такого текста, но у пользователей всегда оставался простор для фантазии — чего бы такого весёлого «скинуть» другу «на пагер». Вообще, смешные, пошлые или двусмысленные пейджинговые сообщения стали в начале 90-х своего рода фольклором и нередко печатались в жёлтых развлекательных газетёнках на соседних страницах с анекдотами, свежим гороскопом и советами для огородников по культивации петрушки.
Пейджер имел память, позволявшую пролистать принятые ранее сообщения, и, конечно же, будильник. Это пронзительное, продирающее до костей мотороловское «пи-пи-пи, пи-пи-пи!», звучавшее по утрам в моей спальне, я не забуду, наверное, никогда. Помимо почтового канала, присутствовали ещё информационные — по ним, например, приходили сообщения от оператора о необходимости пополнить баланс. Самыми распространёнными на российском рынке являлись изделия компании Motorola, но существовали пейджеры других производителей, например, Philips.
Степень их «крутизны» определялась количеством строк текста, одновременно умещавшихся на экране: самыми навороченными считались «четырехстрочные» аппараты размером чуть меньше сигаретной пачки, наиболее же распространёнными были компактные одно- и двухстрочные модели, причём абонентская плата для них различалась. Так, в «Неда» с владельцев двустрочного пейджера брали 9 долларов (как тогда говорили, «условных единиц») в месяц при приёме сообщений через оператора, скромные «однострочники» оценивались в 7, а крутаны с «четырехстрочниками» платили по десятке. Обслуживание с отдельным «виртуальным» телефонным номером обходилось уже в 12 или 14 «убитых енотов» ежемесячно. Впрочем, в Питере в те времена работало около десяти конкурирующих операторов пейджинговой связи — «Вессолинк», «ПТ-Пейдж», «Петерком» и другие, так что абоненту было из чего выбирать.
С сотовой связью дела обстояли совсем иначе: на рынке присутствовала только недешёвая «Дельта-телеком» с не менее дорогими трубками Benefon, и более бюджетная Fora Communications, работавшая с аппаратами Motorola. Ассортимент последних поначалу ограничивался лишь двумя моделями: изящная «раскладушка» StarTac для богатых, и вариант подешевле — телефон TeleTac 250, который в осенних питерских сумерках можно было запросто спутать с калькулятором «Электроника МК-61». Третий оператор, «Северо-западный GSM», со временем переименованный в «Мегафон», появился на рынке значительно позже. Не имея бюджетов на «Дельту», я стал счастливым абонентом «Форы» и обладателем «калькулятора» Motorola TeleTac 250 с чехлом из жёсткого дермантина, имевшим петлю для крепления на поясной ремень и мутное пластиковое окошко на месте кнопок.
Сеть «Фора» работала на базе аналогового стандарта первого поколения AMPS (Advanced Mobile Phone Service), разработанного компанией AТ&T ещё в 70-х. В такой сети для соединения каждого абонента использовался собственный частотный канал шириной 30 кГц, а сама технология называлась «доступ с частотным разделением каналов», или FDMA (Frequency division multiple access). При этом в сетях AMPS применялся принцип переиспользования частот: поскольку базовые станции выдавали сигнал с относительно невысокой излучаемой мощностью, одна и та же частота могла быть задействована сразу на нескольких несмежных сотах, что позволяло значительно увеличить ёмкость сети.
Однако эта самая невысокая излучаемая мощность имела и обратную сторону медали. Для абонента «Форы» это означало, например, наличие определённых «аномальных зон», в которых сигнал мобильной сети пропадал полностью, несмотря на то, что весь Питер находился в зоне покрытия — в такие моменты над дисплеем телефона загорался тревожный индикатор «NoSvc». Чаще всего «аномалии» обнаруживались в историческом центре, во дворах-колодцах и в зоне плотной застройки. Иногда, чтобы перестать слышать абонента, было достаточно всего лишь повернуть голову с прижатым к уху телефоном. Разумеется, связь начисто пропадала в подземных переходах и в заведениях, расположенных в цокольных этажах зданий — чтобы позвонить, приходилось выходить на улицу.
Телефон Motorola TeleTac 250, несмотря на довольно большой размер, был очень лёгким. Аппарат имел тонкую выдвижную пластиковую антенну (можно было вытаскивать её изящным движением, чтобы ответить на входящий звонок) и индикаторный цифровой дисплей «калькуляторного» типа. Я очень хотел купить аппарат с зелёной подсветкой дисплея, но мне достался с бесячей оранжевой. Дисплей мог демонстрировать до 7 символов — цифр либо сообщений вроде «L0 8At» (Low Bat), когда аппарат просился на зарядку, или «Snd To» при наборе номера. Можно было настроить цифровой код блокировки, тогда при включении «Моторола» показывала сообщение «L0C’d», что должно было означать «locked», и ожидала от юзера ввода пароля.
Это были суровые времена, когда мобильный телефон предназначался исключительно для того, чтобы по нему разговаривать. Никаких текстовых сообщений, игр, сменных мелодий и подобных излишеств Motorola TeleTac 250 не поддерживал. Я толком не помню даже, была ли в нём записная книжка (аккумулятор на моей «Мотороле» давным-давно отправился в мир вечной охоты, потому проверить это я сейчас не могу). Помню, что телефон запоминал некоторое количество последних набранных номеров, но этот список благополучно сбрасывался, если вытащить из аппарата батарею. Сим-карты в телефоне не имелось: все технические данные были зашиты в самом аппарате, и чтобы, например, поменять номер, нужно было купить другой телефон или обратиться в сервисный центр оператора. То же самое приходилось делать, если ты собирался сменить аппарат с сохранением старого абонентского номера. Номера, кстати, были прямыми семизначными и начинались на девятку: ни о каких «федеральных номерах» на заре российской сотовой связи ещё даже не слышали.
Для того чтобы гордо носить сотовый телефон в середине 90-х годов, нужно было получить на него специальное разрешение — небольшую заламинированную в пластик прямоугольную бумажку бледно-зелёного цвета. Разрешение требовалось всё время таскать с собой, потому что без него сотрудники милиции могли запросто отобрать телефон при следующем обыске (а они проводились с завидной регулярностью без всякого повода, если вы посещали ночные клубы, рестораны, или хотя бы иногда спускались в метро).
Помнится, как-то раз я заночевал в квартире друзей, а наутро после жуткой попойки, накинув чью-то куртку, отправился в ближайший ларёк с целью поправить здоровье порцией свежего пива. Разумеется, помятый и небритый мужик в шлёпанцах на босу ногу и в явно чужой куртке на голое тело тут же привлёк внимание дрейфовавшего мимо наряда ППС. Отчётливо помню азарт на лицах сотрудников народной милиции, когда у меня затренькал пристёгнутый к джинсам мобильник — друзьям пришло в голову попросить купить им заодно и сигарет. Помню их явное разочарование, когда вместе с паспортом я таки предъявил разрешение на ношение этого опасного устройства, оформленное по всем правилам в точном соответствии с действовавшим на тот момент законодательством.
В сети «Фора» тарифицировались как входящие, так и исходящие звонки — именно поэтому для приёма информации было выгоднее пользоваться пейджером, а перезванивать лишь в случае крайней необходимости. При этом первые десять секунд разговора были бесплатными, потому в целях экономии многие нищеброды вроде меня быстро сообщали собеседнику нужную информацию, стараясь уложиться в 10 секунд, а затем сбрасывали звонок — следующая секунда уже тарифицировалась как минута разговора. Абонентская плата на разных тарифах составляла от $39 до $22 в месяц, при этом дополнительно оплачивались и минуты — чем выше абонентская плата, тем беседа обходилась дешевле. Причём ночью и в выходные связь стоила немного меньше, чем в будни и днём.
Так, на тарифе с ежемесячной платой в $22 минута входящих и исходящих звонков стоила $0,53. За подключение мобильного телефона к системе (фактически, за заключение абонентского договора) нужно было заплатить $145, ещё $10 стоило оформление того самого разрешения на ношение трубки от «Госсвязьнадзора». Сам телефон стоил от $225 и выше (можно было найти вариант б/у подешевле, но тогда пришлось бы тащить старого владельца с паспортом и разрешением на использование телефона в офис оператора для переоформления договора, на что соглашались далеко не все). В общем, удовольствие не из дешёвых. Помнится, поначалу родители, вызнав номер моего мобильного, названивали мне чуть ли не по пятнадцать раз на дню, чтобы поинтересоваться, как у меня дела. Отучить их от этой скверной привычки удалось, только продемонстрировав им счёт на несколько сотен баксов.
Оплата связи в FORA Communications была организована очень удобно — с помощью пластиковых предоплатных карт. Покупаешь карточку, стираешь защитный слой, вводишь на телефоне указанный на карте сервисный код — и счёт успешно пополнен. Можно было заплатить и наличными в любом офисе оператора, но карточки были удобнее.
Кроме всего прочего, в сети «Фора» действовало несколько коротких номеров: 711 — голосовой информатор о состоянии счёта, 411 — вызов эвакуатора, если ваш шестисотый «Мерседес» внезапно сломался где-то посреди дороги, и, наконец, 777 — свежая информация о фондовых и финансовых рынках: без этого волшебного номера абоненты, конечно же, обойтись никак не могли.
Время шло, и к началу «нулевых» стандарт AMPS окончательно устарел. «Фора» начала понемногу переползать на CDMA, но к тому времени в Питере уже появился первый сотовый оператор нового поколения, и я приобрёл мобильник Ericsson, на дисплее которого рядом с индикатором уровня сигнала красовалась гордая надпись «NWGSM». Телефоны, подключённые к «Северо-западному GSM» позволяли обмениваться SMS, что дало мне возможность избавиться наконец от пейджера.
Начиналась новая эпоха, когда мобильные телефоны стали чем-то большим, чем просто средство общения. Степень крутизны телефона уже определялась наличием или отсутствием полифонии звонка. Люди начали делать деньги на торговле сменными панельками для «Нокий», а глянцевые журналы пестрели рекламой рингтонов, представлявших собой, по большому счёту, обычный MIDI-файл. Вместе с ними продавались и анимированные заставки для монохромных дисплеев. Причём всё это очень быстро превратилось в могучий бизнес с многомиллионными оборотами. Тому, кто в начале нулевых сумел оседлать эту мутную коммерческую волну, достались самые вкусные сливки.
Сейчас, глядя на ажиотаж вокруг очередного «айфона» с новой, ещё более сверхмегапиксельной камерой, которая теперь расположена на пару миллиметров левее прежней, я со слезами на глазах вспоминаю свой первый мобильник Motorola TeleTac, в котором не было ни камеры, ни интернета, ни ЖК-дисплея. Зато при желании им можно было убить динозавра, хорошенько стукнув того этим аппаратом по голове. Конечно, у современных смартфонов намного больше возможностей, но я всё же иногда скучаю по тем славным временам, когда сотовый телефон использовался по прямому назначению — чтобы разговаривать с близкими людьми.
