Прежде чем перейти к статье, хочу вам представить, экономическую онлайн игру Brave Knights, в которой вы можете играть и зарабатывать. Регистируйтесь, играйте и зарабатывайте!
Недавно я заметил кое-что. Раньше мне было все равно, теперь я это знаю — и это мне не понравилось. Во всяких этих ваших корпоративных тренингах, а также начиная с младших классов в школе нам рассказывают много всего, где, как правило, нет находится достаточно места авантюризму, безрассудству и торжеству человеческого духа в его чистом, сублимированном виде. Снимаются фильмы всякие разные, документальные и художественные, но лишь немногие из них повествуют о событиях столь выдающихся, что в них трудно поверить. А те, которые снимаются, имеют низкий бюджет и редко собирают много зрителей. Считается, что никому не интересно. И никому не надо лишний раз напоминать. Кто знает, вдруг кто-то вдохновится не к месту и… тоже захочет. А потом убытки и сплошное расстройство. Сидит анонимус в своем уютненьком офисе без вентиляции, потом приходит к себе домой в панельную хрущевку на окраине спального района, где его ждет пересоленный борщ на ужин. В это время, быть может, где-то в мире разворачивается драма, которая попадет в историю, и о которой тут же почти все забудут. Но мы об этом не знаем. Зато знаем о некоторых — и, разумеется, не всех — историях о невероятных приключениях, случавшихся с людьми в прошлом. Я хочу рассказать о некоторых из них, впечатливших больше всего. Я расскажу не обо всех, которые знаю, при том, что мне, конечно же, известно не обо всех. Список составлен субъективно, здесь лишь то, что, на мой взгляд, особенно достойно упоминания. Итак, 7 самых невероятных историй. Не все они закончились благополучно, но я обещаю, что не будет ни одной, которую можно было бы назвать нелепой.
Своим величием Британия, вне всякого сомнения, обязана своему флоту и проводимой колониальной политике. В прошлом она веками снаряжала экспедиции за чем-нибудь полезным, сформировав целую эпоху великих географических открытий. Одной из таких заурядных, но важных экспедиция должен был стать морской поход за хлебным деревом. Саженцы дерева предполагалось взять на острове Таити, а потом доставить в южные владения Англии, где внедрить и одолеть голод. В общем, государственная задача не была выполнена, а события стали куда более интересными, чем предполагалось.
Королевский флот выделил новый трехмачтовый корабль Bounty, на всякий случай оснащенный 14ю (!) орудиями, командовать которым доверили капитану Вильяму Блаю.
Команду набрали добровольно-принудительно — как и положено на военном флоте. Помощником капитана стал некто Флетчер Кристиан — яркая персона грядущих событий. 3 сентября 1788 года dream team подняла якорь и выдвинулась в сторону Таити.
Изнурительное плаванье длиной в 250 суток с тяготами в виде цинги и сурового капитана Блая, который, в частности, для поднятия духа заставлял команду каждый день петь и плясать под аккомпанемент скрипки, успешно прибыл в пункт назначения. Блай уже бывал на Таити ранее, и был принят туземцами дружелюбно. Пользуясь своим положением, и для надежности подкупив местных влиятельных лиц, он получил разрешение расположиться на острове лагерем и собирать саженцы хлебного дерева, водившегося в здешних местах. Полгода команда собирала саженцы и готовилась к плаванию домой. Корабль имел подходящую грузоподъемность, поэтому саженцев было заготовлено много, чем и объясняется длительное пребывание на острове, а также тем, что команде просто хотелось отдохнуть.
Разумеется, вольная жизнь в тропиках была намного лучше плавания на корабле в условиях, типичных для 18 века. У членов команды завязались отношения с местным населением, в том числе романтические. Поэтому несколько человек незадолго до отплытия 4 апреля 1789 года сбежали. Капитан при помощи аборигенов нашел их и подверг наказанию. Короче говоря, от вновь свалившихся испытаний и суровости капитана команда начала роптать. Особенно всех возмущало то обстоятельство, что капитан экономил на воде для людей в пользу требовавших полива растений. Вряд ли можно осуждать Блая за это: его задача была доставить деревья, и он выполнял ее. А расход людских ресурсов был издержками решения.
28 апреля 1789 года терпение большей части экипажа иссякло. Мятеж возглавил первый человек после капитана — тот самый помощник Флетчер Кристиан. Утром мятежники взяли капитана в его каюте и прямо в постели связали его, а затем вывели на палубу и устроили суд под председательством Кристиана. К чести мятежников, они не стали творить беспредел и поступили сравнительно мягко: Блая и 18 человек, отказавшихся поддержать мятеж, посадили на баркас, дали им немного провизии, воды, несколько ржавых сабель и отпустили. Из навигационного оборудования Блай располагал только секстантом и карманными часами. Они высадились на острове Тофуа, находившегося в 30 милях. Судьба была благосклонна не ко всем — одного человека убили местные на острове, но зато остальные уплыли и, преодолев 6701 км (!!!), добрались целыми до острова Тимора за 47 дней, что является невероятным приключением само по себе. Но речь не о них. Капитана потом судили, но он был оправдан. С этого момента и начинается собственно приключение, а все что ранее — это присказка.
На борту корабля осталось 24 человека: 20 заговорщиков и еще 4 лояльных к бывшему капитану члена команды, которым не хватило места на баркасе (напомню, мятежники не были беспредельщиками). Плыть обратно на Таити они, само собой, не решились, опасаясь кары со стороны родного государства. Что же делать? Правильно… основать свое государство с хлебным деревом и таитянками. Но это тоже было легко лишь сказать. Для начала борцы с системой подались на остров Тубуаи и попробовали жить там, но не ужились с аборигенами, из-за чего все же вынужденно вернулись на Таити спустя 3 месяца. На вопрос, куда делся капитан, аборигенам сказали, что тот встретился с Куком, с которым дружил. Ирония заключалась в том, что Блай успел поведать местным о смерти Кука, поэтому они больше вопросов не имели. Хотя на самом деле горе-капитан прожил еще много лет и умер в своей постели от естественных причин.
На Таити Кристиан сразу же приступил к планированию дальнейшего сценария мятежа, дабы закрепить успех и не попасть под суд — за ними уже выехали представители карательного отряда на корабле «Пандора» под командованием Эдварда Эдвардса. 8 англичан вместе с Кристианом приняли решение покинуть дружелюбный остров на «Баунти» в поисках более спокойного места, в то время как остальные, руководствуясь соображениями о своей невиновности (им так виделось) приняли решение остаться. За оставшимися через некоторое время действительно приехали и взяли под стражу (к моменту ареста двое уже умерло самостоятельно, затем четверо погибли при крушении «Пандоры», еще четверых — тех самых, кому не хватило места на баркасе — оправдали, одного помиловали, еще пятерых повесили — из них двоих за несопротивление мятежу, а троих за участие в нем). А «Баунти» с более расторопными гражданами, которые благоразумно прихватили лояльных к ним 12 местных женщин и 6 мужчин, ушел скитаться по просторам Тихого океана.
Спустя время корабль пристал к необитаемому острову, на котором росло пресловутое хлебное дерево и бананы, была вода, пляж, джунгли — короче говоря, все, что полагается иметь на необитаемом острове. Это был остров Питкэрн, который относительно недавно, в 1767 году, был открыт мореплавателем Филиппом Картеретом. На этом острове беглецам невероятно повезло: его координаты были нанесены на карту с ошибкой в 350 километров, а потому поисковая экспедиция королевского флота так и не смогла их обнаружить, хотя исправно обыскивала каждый остров. Так возникло и поныне существует новое карликовое государство на острове Питкэрн. «Баунти» пришлось сжечь, дабы не оставлять улик и не иметь соблазна куда-то уплыть. Говорят, что балластные камни корабля до сих пор можно увидеть в лагуне острова.
Далее судьба вольных переселенцев развивалась следующим образом. Спустя несколько лет свободной жизни, в 1793 году, вспыхнул конфликт между таитянскими мужчинами и англичанами, в результате чего первых больше не осталось, а Кристиан тоже был убит. Предположительно, причинами конфликта были нехватка женщин и притеснение таитян, к которым белые (ставшие, впрочем, уже не белыми) относились как к рабам. Еще двое англичан вскоре умерли от алкоголизма — спирт они научились добывать из корней местного растения. Один скончался от астмы. Трое таитянок тоже умерли. Итого к 1800 году, спустя примерно 10 лет после мятежа, в живых остался лишь один его участник, все еще способный как следует воспользоваться результатами своего демарша. Это был Джон Адамс (также известный как Александр Смит). Его окружали 9 женщин и 10 несовершеннолетних детей. Затем детей стало 25: Адамс не терял время зря. К тому же он навел в общине порядок, приучил жителей к христианству и организовал воспитание молодежи. В таком виде спустя еще 8 лет «государство» обнаружило случайно проходящее мимо американское китобойное судно «Топаз». Капитан этого судна рассказал миру о райском острове на краю Тихого океана, на что британское правительство отреагировало на удивление мягко и простило Адамсу преступление за истечением срока давности. Умер Адамс в 1829 году, в возрасте 62 лет, в окружении многочисленных и горячо любящих его детей и женщин. Его именем называется единственный населенный пункт на острове — Адамстаун.
Сегодня в государстве Питкэрн проживает около 100 человек, что не так уж мало для острова площадью в 4.6 квадратных километра. Пик населенности в 233 человека был достигнут в 1937 году, после чего население сокращалось из-за эмиграции в Новую Зеландию и Австралию, но, с другой стороны, были и те, кто приезжал жить на остров. Формально Питкэрн считается заморской территорией Великобритании. Есть свой парламент, школа, интернет-канал в 128 kbps и даже свой домен .pn, телефонный код с красивым значением +64. Основа экономики — туризм с небольшой долей сельского хозяйства. Для россиян требуется британская виза, но по согласованию с местными властями могут пустить и без на срок до 2 недель.
Об этой истории я узнал из одноименного фильма. Тот редкий случай, когда фильм хороший. Хорош он по многим причинам. Во-первых, там снимается очень красивая Клаудия Кардинале (она до сих пор жива, ей более 80 лет). Во-вторых, фильм цветной (название обязывает), что для 1969 года не само собой разумеющееся, и снят при совместном участии СССР и Великобритании, что тоже необычно и положительно повлияло на картину. В-третьих, подача истории в фильме бесподобна. Чего только стоит финальный диалог героев. В-четвертых, фильм имеет историческую ценность, и история эта требует отдельного внимания.
До космической гонки и до второй мировой войны в мире была гонка воздухоплавания. Строились стратостаты самых разных форм и размеров, достигались все новые рекорды высоты. СССР, конечно, тоже отличился. Это было делом государственной важности, все хотели быть первыми и рисковали жизнями ради этого не меньше, чем эпоху начала освоения космоса. СМИ очень подробно описывали достижения в воздухоплавании, поэтому в интернете можно без труда найти множество статей на эту тему. Так вот, одним из таких громких проектов стала экспедиция дирижабля «Италия». Итальянское (что очевидно) воздушное судно прибыло на Шпицберген, чтобы 23 мая 1928 года вылететь в сторону северного полюса.
Целью было достигнуть полюса и вернуться обратно, а задачи ставились научные: исследовать Землю Франца-Иосифа, Северную Землю, области к северу от Гренландии и Канадского Арктического архипелага, окончательно решить вопрос о существовании гипотетической Земли Крокера, которую в 1906 году якобы наблюдал Роберт Пири, а также выполнить наблюдения в области атмосферного электричества, океанографии и земного магнетизма. Хайп затеи трудно переоценить. Римский Папа выдал команде деревянный крест, который предполагалось установить на полюсе.
Дирижабль под командованием Умберто Нобиле успешно достиг полюса. Ранее он уже участвовал в подобном под руководством Руаля Амундсена, но потом, вроде бы, их отношения разладились. В фильме упоминается об интервью Амундсена, который он дал газетчикам, вот некоторые отрывки:
— Какое значение для науки может иметь экспедиция генерала Нобиле, если она окажется успешной?
— Огромное значение, — ответил Амундсен.
— Почему Вы не возглавляете экспедицию?
— Она уже не для меня. К тому же, меня не приглашали.
— Но Нобиле не является специалистом по Арктике, не так ли?
— Он берет их с собой. Некоторых я знаю. На них можно положиться. А сам Нобиле — великолепный дирижаблестроитель. Я убедился в этом во время нашего полета
к Северному полюсу на построенном им дирижабле «Норвегия». Но в этом раз он не только построил дирижабль, но и возглавляет экспедицию.
— Каковы их шансы на успех?
— Шансы хорошие. Я знаю Нобиле — это отличный командир.
Технически дирижабль представлял собой тканевый полужесткий аэростат, наполненный взрывоопасным водородом — типичный дирижабль того времени. Впрочем, не это его погубило. На обратном пути судно из-за ветра сбилось с курса, поэтому провело в полете больше времени, чем было запланировано. На третий день, утром, дирижабль летел на высоте 200-300 метров и неожиданно начал снижаться. Причинами названы погодные условия. Непосредственная причина достоверно неизвестна, но скорее всего это было обледенение. Другая версия рассматривает разрыв оболочки и последующую утечку водорода. Действия команды не смогли предотвратить снижение дирижабля, в результате чего через примерно 3 минуты он ударился о лед. Моторист погиб при столкновении. Корабль тащило ветром около 50 метров, во время чего на поверхности оказалась часть экипажа, включая Нобеле, вместе с некоторым снаряжением. Другие 6 человек остались внутри гондолы (равно как и основной груз), которых на сломанном дирижабле дальше понесло ветром — дальнейшая их судьба неизвестна, лишь был замечен столб дыма, но вспышки и звука взрыва не было, что не позволяет предположить воспламенение водорода.
На льду в Северном Ледовитом океане таким образом оказалась группа из 9 человек во главе с капитаном Нобеле, который, правда, был ранен. Также была собака Нобеле по кличке Титина. Группе в целом сильно повезло: в мешках и контейнерах, выпавших на лед, было продовольствие (в том числе 71 кг мясных консервов, 41 кг шоколада), радиостанция, пистолет с патронами, секстант и хронометры, спальный мешок и палатка. Палатка, правда, лишь четырехместная. Красной ее для заметности сделали путем обливания краской из маркерных шаров, которые тоже выпали из дирижабля (именно она имеется ввиду в фильме).
Радист (Бьяджи) сразу же приступил к настройке радиостанции и начал попытки выйти на связь с кораблем поддержки экспедиции «Читта де Милано». Несколько дней были безуспешными. Как потом утверждал Нобиле, радисты «Читта де Милано» вместо того, чтобы пытаться поймать сигнал передатчика экспедиции, занимались отправкой личных телеграмм. Пароход выходил в море в поисках пропавших, но без координат места крушения не имел серьёзных шансов на успех. 29 мая радист «Читта де Милано» услышал сигнал Бьяджи, но он принял его за позывной станции в Могадишо и не стал ничего предпринимать. В этот же день один из членов группы, Мальмгрен, застрелил белого медведя, мясо которого было пущено в пищу. Он же, а также еще двое (Мариано и Цаппи), на следующий день отделились (Нобеле был против, но разрешил разделение) от основной группы и самостоятельно выдвинулись в сторону базы. В процессе перехода Мальмгрен погиб, двое выжило, правда, один из них (штурман Адальберто Мариано) отморозил ногу. Тем временем о судьбе дирижабля еще ничего не было известно. Так в общей сложности прошло около недели, в течение которой группа Нобеле ждала, что ее обнаружат.
3 июня крупно повезло еще раз. Советский радист-любитель Николай Шмидт из глубинки (деревня Вознесенье-Вохма Северо-Двинской губернии) на самодельный приемник поймал сигнал «Italie Nobile Fran Uosof Sos Sos Sos Sos Tirri teno EhH» радиостанции Бьяджи. Он направил телеграмму своим друзьям в Москву, на следующий день информация была передана на официальный уровень. При Осоавиахиме (том самом, который активно занимался воздухоплавательными мероприятиями) был создан штаб помощи, возглавил его замнаркома по военным и морским делам СССР Иосиф Уншлихт. В этот же день о сигнале бедствия сообщили итальянскому правительству, но только через 4 дня (8 июня) пароход «Читта де Милано» наконец установил связь с Бьяджи и получил точные координаты.
На самом деле это еще ничего не значило. До лагеря нужно было еще добраться. В спасоперации участвовали разные страны и сообщества. 17 июня два самолета, зафрахтованные Италией, пролетели над лагерем, но не заметили его из-за плохой видимости. В поисках погиб и Амундсен. Он не мог остаться без участия и 18 июня на выделенном ему французском гидросамолете вылетел на поиски, после чего вместе с экипажем пропал без вести (позднее в море был найден поплавок от его самолета, а затем пустой топливный бак — вероятно, самолет заблудился, и у него кончилось горючее). Лишь 20 июня на самолете удалось обнаружить лагерь и через 2 дня доставить грузы. 23 июня на легком самолете из лагеря эвакуировали генерала Нобеле — предполагалось, что он окажет помощь, координируя действия по спасению оставшихся. Позднее это будет использовано против него, общественность обвиняла генерала в крушении дирижабля. В фильме есть такой диалог:
— У меня было 50 причин улететь, и 50 чтобы остаться.
— Нет. 50 за то, чтобы остаться и 51, чтобы улететь. Ты улетел. Какая же 51-я?
— Я не знаю.
— Вспомни, о чем ты думал тогда, в момент отлета? Ты сидишь в кабине, самолет в воздухе. Ты думал о тех, кто остался на льдине?
— Да.
— И о тех, кого унесло в дирижабле?
— Да.
— О Мальмгрене, Дзаппи и Мариано? О «Красине»?
— Да.
— О Романье?
— Обо мне?
— Да.
— О дочери?
— Да.
— О горячей ванне?
— Да. Боже мой! Я думал и о горячей ванне в Кингсбее.
В спасработах также принимал участие советский ледокол «Красин», доставивший в район поисков небольшой самолет в разобранном виде — его собрали уже на месте, на льду. 10 июля его экипаж обнаружил группу, сбросил еду и одежду. Днем позже нашли группу Мальмгрена. Один из них лежал на льду (предположительно это был погибший Мальмгрен, но потом выяснилось, что это, скорее всего, были вещи, а сам Мальмгрен не смог идти намного раньше и поэтому попросил его бросить). Летчик не смог из-за плохой видимости вернуться к ледоколу, поэтому совершил вынужденную посадку, повредив самолет, и передал по радио, что экипаж в полной безопасности и просит сначала спасти итальянцев, а потом уже их. «Красин» забрал Мариано и Цаппи 12 июля. На Цаппи были тёплые вещи Мальмгрена, в целом он был очень хорошо одет и находился в хорошем физическом состоянии. Напротив, Мариано был полураздет и сильно истощен, ему ампутировали ногу. Цаппи обвинили, но весомых доказательств против него не нашлось. Вечером того же дня ледокол забрал 5 человек из основного лагеря, после чего передал всех вместе на борт «Читта де Милано». Нобиле настаивал на поисках дирижабля с шестью членами экспедиции, остававшимися в оболочке. Однако капитан «Красина» Самойлович сказал, что не имеет возможности вести поиски из-за нехватки угля и отсутствия самолётов, поэтому снял летчиков и самолёт со льдины 16 июля и собирался отправился домой. А капитан «Читта ди Милано» Романья сослался на приказ из Рима немедленно вернуться в Италию. Однако, «Красин» все же принял участие в поисках оболочки, которые завершились ничем (4 октября он прибыл в Ленинград). 29 сентября разбился еще один поисковый самолет, после чего спасоперация была прекращена.
В марте 1929 года государственная комиссия признала Нобиле основным виновником катастрофы. Сразу после этого Нобиле подал в отставку из итальянских ВВС, а в 1931 году уехал в Советский Союз, чтобы возглавить программу по строительству дирижаблей. После победы над фашизмом в 1945 году с него были сняты все обвинения. Нобиле был восстановлен в звании генерал-майора и умер спустя много лет, в возрасте 93 года.
Экспедиция Нобиле была одной из самых трагичных и необычных экспедиций подобного рода. Большой разброс в оценках вызывает то, что ради спасения группы было подвергнуто риску слишком много людей, из которых погибло больше, чем было спасено в результате поисковой операции. В то время, видимо, к этому относились иначе. Сама идея лететь на неуклюжем дирижабле черт знает куда достойна уважения. Она символична для эпохи стимпанка. В начале двадцатого века человечеству казалось, что уже возможно почти все, и нет границ техническому прогрессу, был свой безбашенный авантюризм в проверке предела прочности технических решений. Примитивных? Да и наплевать! В поисках приключений многие потеряли жизнь и подвергли других необоснованному риску, поэтому данная история самая неоднозначная из всех, хотя, конечно, очень интересная. Ну и фильм хороший.
История про Кон Тики известна, в основном, благодаря фильму (признаю, хорошие фильмы про приключения все же снимаются несколько чаще, чем мне сначала казалось). На самом деле Кон Тики это не только название фильма. Это название плота на котором норвежский путешественник Тур Хейердал в 1947 году переплыл Тихий океан (ну, не совсем, и тем не менее). А назван плот, в свою очередь, по имени какого-то полинезийского божества.
Дело заключается в том, что Тур разработал теорию, согласно которой люди из Южной Америки на примитивных судах, предположительно плотах, добрались до островов Тихого океана и таким образом заселили их. Плот был выбран по той причине, что это самое надежное из простейших плавательных средств. Туру мало кто верил (согласно фильму, настолько мало, что, в общем-то, никто), и он решил делом доказать возможность такого морского перехода, а заодно проверить свою теорию. Для этого он набрал несколько сомнительную команду себе в группу поддержки. Ну а кто еще согласится на такое? С некоторыми Тур был хорошо знаком, с некоторыми — не очень. Подробнее о наборе команды лучше всего посмотреть фильм. Есть, кстати, книга, и не одна, но я их не читал.
Начать надо с того, что Тур был в принципе гражданином авантюрным, в чем его поддерживала жена. Вместе с ней он как-то в молодости прожил некоторое время в полудиких условиях на острове Фату-Хива. Это небольшой вулканический остров, который Тур называл «раем» (в раю, правда, с климатом и медициной оказалось не очень хорошо, и у жены на ноге образовалась незаживающая рана, из-за чего остров пришлось экстренно покинуть). Иными словами, он был готов и способен отважиться на что-нибудь эдакое.
В общем, я не буду долго описывать путешествие, лучше всего действительно посмотреть фильм. Не просто так он награжден Оскаром. История очень необычная, я просто не мог про нее забыть, но вряд ли смогу добавить что-то ценное. Плавание завершилось успешно. Как и предполагал Тур, океанские течения вынесли плот в направлении островов Полинезии. Они благополучно высадились на одном из островов. Попутно провели наблюдения, собрав научные данные. А вот с женой в итоге не сложилось — ей надоели похождения мужа, она его бросила. Дядька провел весьма активную жизнь и прожил до 87 лет.
Дело было не так давно, в 1985 году. Альпинистская двойка делала восхождение на вершину Сиула-Гранде (6344) в Андах в Южной Америке. Там красивые и необычные горы: несмотря на большую крутизну склонов, снежный фирн держится, что, разумеется, упрощало восхождение. На вершину зашли. А дальше, по классике, должны начаться трудности. Спуск всегда сложнее и опаснее подъема. Все шло тихо-мирно, как обычно и бывает в таких случаях. Например, вечерело — что вполне естественно. Как обычно, портилась погода, накапливалась усталость. Двойка (Джо Симпсон и Саймон Йейтс) шла в районе предвершинного гребня, чтобы использовать более логичный маршрут. Короче говоря, все было так, как должно быть на стандартном, хотя и технически сложном, восхождении: тяжелая работа, но ничего такого.
Но тут случилось то, что, в общем-то, вполне могло случиться: Джо падает. Это плохо, но по-прежнему не представляет опасности. Партнеры, конечно же, должны, и были готовы к этому. Саймон задержал Джо. И пошли бы они дальше, да только Джо упал неудачно. Его нога попала между камней, тело по инерции продолжило движение и сломало ногу. Хождение двойкой штука сама по себе неоднозначаная, потому что вдвоем все идет хорошо до тех пор, пока что-то не начинает идти плохо. В этих случаях поход может распасться на два соло-похода, а это уже совсем другой разговор (то же самое, впрочем, можно сказать про любую группу). И к нему они уже были не совсем готовы. Точнее, Джо таки был. Он тогда подумал что-то вроде: «Сейчас Саймон скажет, что пойдет за помощью, постарается успокоить меня. Я пойму его, он должен так сделать. А он поймет, что я понял, мы оба это поймем. Но по-другому никак». Потому что на подобных вершинах проводить спасработы означает лишь увеличить число спасаемых, а это совсем не то, для чего они проводятся. Однако Саймон так не сказал. Он предложил спускаться прямо отсюда, прямо сейчас кратчайшим путем, пользуясь большой крутизной склона. Пусть рельеф незнакомый, главное побыстрее сброить высоту и выйти на пологий участок, а там дальше, дескать, разберемся.
При помощи спусковых устройств напарники начали снижение. Джо был по большей части в роли балласта: его спускал на веревке Саймон. Спускается Джо, закрепяется, затем Саймон проходит одну веревку, снимает, повторяем. Тут надо признать относительно высокую эффективность задумки, равно как и хорошую подготовку участников. Спуск действительно проходил нормально, непреодолимых сложностей на рельефе не попадалось. Какое-то количество выполненных итераций позволило заметно продвинуться вниз. К этому моменту уже почти стемнело. Но вот Джо уграздило второй раз подряд — он опять срывается во время очередного спуска с веревкой. Во время падения он прилетает на снежный мост спиной, проламывает его и летит дальше в трещину. Саймон тем временем пытается задержаться, и, надо отдать должное его подготовке, у него это получается. Ровно до этого момента ситуация была не то чтобы нормальной, но отнюдь не катастрофической: спуск контролировался, травма была естественным для такого рода мероприятий риском, а то что темно и погода испортилась, так в горах это обычное дело. Но теперь Саймон сидел враскорячку на склоне, удерживая Джо, который улетел за перегиб, и о котором ничего не было известно. Саймон кричал, но ответа не слышал. Встать и спуститься он тоже не мог, боясь не удержать Джо. Так он просидел часа два.
Джо тем временем висел в трещине. Стандартная веревка имеет длину 50 метров, я не знаю, какая была у них, но скорее всего примерно такой длины. Это не так уж много, но в условиях непогоды, за перегибом, в расщелине, вполне вероятно, действительно не было слышно. Саймон начал замерзать и, не видя никакой перспективы для улучшения ситуации, обрезал веревку. Джо пролетел еще какое-то растояние, и только теперь невезение сменилось несказанным везением, в котором и заключается смысл истории. Он попал на очередной снежный мост внутри трещины и случайно задержался на нем. Следом прилетел обрезок веревки.
Саймон тем временем спустился за перегиб и разглядел сломанный мост и трещину. Она была такая темная и бездонная, что и мысли не могло быть о том, чтобы в ней мог быть живой человек. Саймон «похоронил» друга и самостоятельно спустился в лагерь. Это вменяют ему в вину — не проверил, не убедился, не оказал помощь… Однако это сравнимо с тем, как если вы сбиваете пешехода и в зеркало видите, как голова и туловище летят в разные стороны. Вы должны остановиться, но есть ли в этом смысл? Вот Саймон и решил, что смысла нет. Даже если предположить, что Джо все еще жив, его надо оттуда еще достать. А в трещинах долго не живут. И бесконечно без еды и отдыха на высоте тоже нельзя работать.
Джо сидел на маленьком мостике в середине трещины. У него, среди прочего, был рюкзак, фонарь, система, спусковое устройство и веревка. Он просидел так довольно долго и пришел к выводу, что выбраться наверх никак не представляется возможным. Что случилось с Сайсоном, тоже неизвестно, быть может сейчас он не в лучшем положении. Джо мог либо продолжать сидеть, либо что-то делать, и это что-то заключалось в том, чтобы посмотреть, что внизу. Он решил так и сделать. Организовал базу и медленно спустился на дно трещины. Дно оказалось проходимым, в добавок, к этому времени уже рассвело. Джо удалось найти выход из трещины на ледник.
На леднике Джо тоже пришлось несладко. Это было лишь начало его долгого пути. Передвигался ползком, волоча сломанную ногу. Сложным было найти путь среди лабиринта трещин и кусков льда. Ему приходилось ползти, поднимать переднюю часть тела на руках, осматриваться, выбирать ориентир и ползти дальше. С другой стороны, ползучесть обеспечивали уклон и снежный покров. Поэтому к моменту, когда Джо, обессилевший, достиг основания ледника, его ждали две новости. Хорошая заключалась в том, что наконец он смог попить воды — мутной жижи с частицами породы, вымываемой из-под ледника. А плохая, конечно же, в том, что местность стала более пологая, еще менее гладкая и, самое главное, не такая скользкая. Теперь ему стоило гораздо больших трудов волочить свое тело.
Несколько суток Джо полз к лагерю. Саймон в это время все еще был там вместе с еще одним членом группы, который на гору не пошел. Наступала ночь, она должна была стать последней, наутро лагерь собирались сворачивать и уходить. Начинался обычный вечерний дождь. Джо к этому моменту был в нескольких сотнях метра от лагеря. Его уже не ждали, одежду и вещи сожгли. У Джо не было больше сил, чтобы ползти по горизонтальной поверхности, и он начал кричать — единственное, что еще мог делать. Из-за дождя его не расслышали. Потом сидящим в палатке людям почудился крик, но мало ли что принесет ветер? Когда сидишь в палатке у реки, можно и разговоры услышать, которых нет. Решили, что это дух Джо пришел. И все же Саймон вышел посмотреть с фонарем. И тут он нашел Джо. Обессиленного, голодного, обгадившегося, но живого. Его быстро доставили в палатку, где оказали первую помощь. Ходить он уже не мог. Затем было долгое лечение, множество операций (видимо, у Джо были на это средства), и он смог восстановиться. Горы не забросил, восхождения на сложные вершины продолжил, потом в очередной раз повредил ногу (другую) и лицо, и даже тогда продолжил заниматься техническим альпинизмом. Суровый дядька. И в целом везучий. Чудесное спасение не единственный такой случай. Однажды он находился на, как он думал, седловине, воткнул ледоруб, который ушел внутрь. Джо подумал, что это ямка и закидал ее снегом. Потом выяснилось, что это не ямка, а дырка в снежном карнизе.
Об этом восхождении Джо написал книгу, а в 2007 году был снят подробный документальный фильм.
Тут сильно останавливаться не буду, лучше… правильно, посмотреть одноименный фильм. Но сила трагедии поражает. Вкратце, суть такая. Один парень по имени Арон Ралстон гулял по каньону в Северной Америке (штат Юта). Прогулка закончилась тем, что он провалился в щель, в процессе падения увлек за собой большой валун, который зажал ему руку. При этом в остальном Арон остался невредим. Книга «Между молотом и наковальней», написанная им впоследствии, стала основой для фильма.
Несколько суток Арон жил на дне щели, куда солнце попадало лишь на небольшое время. Пытался пить мочу. Затем решился отрезать зажатую руку, потому что в эту дырку никто не лазил, кричать оказалось бесполезно. Беда усиливалась тем, что резать было особо нечем: в наличии имелся лишь тупой хозяйственно-бытовой раскладной нож. Кости предплечья пришлось ломать. Была проблема с перерезанием нерва. В фильме все это хорошо показано. С огромными мучениями избваившись от руки, Арон вышел из каньона, где наткнулся на прогуливавшуюся парочку, которая напоила его водой и вызвала спасательный вертолет. На этом история закнчивается.
Случай, безусловно, впечатляющий. Камень потом подняли и оценили массу — по разным источникам она составляет от 300 до 400 кг. Конечно, поднять самостоятельно было бы невозможно. Арон принял жестокое, но верное решение. Судя по улыбке на фото и хайпу в СМИ, тот факт, что он остался калекой, парня опечалил не сильно. Он потом даже женился. Как видно на фото, к руке приделал протез в виде ледоруба, чтобы сподручнее было лазить по горам.
Это не история даже, а скорее повесть и название одноименной книги Григория Федосеева, в которой он описывал свою жизнь в сибирских дебрях середины 20 века. Родом с Кубани (ныне место рождения находится на территории КЧР), его именем назван перевал на хр. Абишира-Ахуба в окрестностях пос. Архыз (~3000, н/к, травянисто-осыпной). В Википедии про Григория написано коротко: «советский писатель, инженер-геодезист». В целом так и есть, известность он приобрел благодаря своим записям и книгам, написанным впоследствии. Честно сказать, писатель из него не то чтобы плохой, но и не Лев Толстой. Книга оставляет противоречивое впечатление в литературном смысле, но в документальном, несомненно, имеет высокую ценность. В данной книге описан наиболее интересный отрезок из его жизни. Издана в 1962 году, но события случились ранее, в 1948-1954 годах.
Книгу очень рекомендую к прочтению. Здесь лишь кратко изложу основу сюжета. К тому времени Григорий Федосеев стал начальником экспедиции по Приохотскому краю, где он командовал несколькими отрядами геодезистов-картографов, и сам принимал непосредственное участие в работах. Это был суровый дикий край в не менее суровом СССР. В том плане, что снаряжения, по современным меркам, у экспедиции не было. Был самолет, кое-какое оборудование, заброски, провизия и по-военному выстроенная логистика. Но в то же время в непосредственно бытовом плане в экспедиции царила нищета, как, впрочем, было практически везде в Союзе. Так, люди сами себе строили плоты и укрытия при помощи топора, ели лепешки из муки, охотились на дичь. Потом несли на гору мешки с цементом и железом, чтобы обустроить там геодезический пункт. Затем другой, еще один и еще. Да, это те самые тригопункты, которые использовались в мирных целях для картографирование местности, а в военных для наведения буссолей по тем самым, составленным ранее, картам. Таких пунктов много разбросано на территории всей страны. Сейчас они в полуразрушенном состоянии, потому что есть GPS и космоснимки, а идея полномасштабной войны с применением массированных артиллериийских ударов, слава богу, так и осталась нереализованной советской доктриной. Но каждый раз, когда я встречал остатки тригопункта на каком-нибудь пупыре, я думал, как же его тут строили? Федосеев рассказывает, как.
Помимо строительства тригопунктов и картографирования (определения расстояний, высот и т.д.), в задачи экспедиций тех лет воходило изучение геологии и живой природы Сибири. Григорий также описывает быт и внешность местных жителей, эвенков. Вообще очень много рассказывает обо всем, что видел. Благодаря работе его команды сейчас мы имеем карты Сибири, с использованием которых затем были построены дороги и нефтепроводы. Масштаб его работы тредно преувеличить. Но почему же я так впечатлился книгой и поставил ее на третье место? А дело в том, что дядька на редкость живучий и износостойкий. На его месте я бы помер уже через месяц. А он не помер и прожил нормально для своего времени (69 лет).
Кульминацией в книге выступает осенний сплав по реке Мае. Про Маю местные говорили, что бревно не доплывет до устья, не превратившись в щепки. И вот Федосеев с двумя товарищами задумал осуществит первопроход. Сплав оказался успешным, но в процессе троица перешла за грань разумного. Лодку, выдолбленную топором, разбило почти сразу же. Затем соорудили плот. Он регулярно переворачивался, его ловили, теряли, делали новый. В каньоне реки было сыро и холодно, вдобавок, близились заморозки. В какой-то момент ситуация совершенно вышла из-под контроля. Плота нет, вещей нет, один товарищ парализованный при смерти, другой пропал черт знает куда. Григорий обнимает умирающего товарища, находясь с ним на камне посреди реки. Начинается дождь, вода поднимается и вот-вот смоет их с камня. Но, тем не менее, все спаслись, и не по воле чуда, а благодаря своим силам. А название книги вообще не об этом. В общем, если интересно, правильнее почитать первоисточник.
Касаемо личности Федосеева и описанным им событиям мое мнение неоднозначное. Книга позиционируется как художественная. Автор не скрывает этого, но не уточнает, в чем именно, ограничиваясь тем, что сознательно сжал время в угоду сюжету, и просит за это прощения. Действительно, невелика неточность. Но смущает другое. Уж очень закономерно все получается. Он как бессмертный Рембо штурмует невзгоды одну за другой, где каждая последующая все серьезнее и требует беспрецедентных усилий. Одна опасность — повезло. Другая — выбрался. Третья — помог товарищ. Десятая — все то же самое. При том что каждая достойна если не книги, то рассказа, а герой должен был умереть еще в самом начале. Надеюсь, преувеличений оказалось немного. Григорий Федосеев был, все таки, советский человек в хорошем смысле этого слова (не то что поколение 60-ков, просравшее все полимеры), тогда было модно вести себя прилично. С другой стороны, даже если автор преувеличил, то все равно, пусть хоть десятая часть действительно была такова, как описано, это уже достойно упоминания в тройке невероятных историй, а название книги справедливо отражает суть.
Бавают отважные альпинисты. Бывают старые альпинисты. Но не бывает отважных старых альпинистов. Если, конечно, это не Райнхольд Месснер. Этот гражданин в свои 74, будучи главным альпинистом мира, все еще живет в своем замке, иногда набегает на какой-нибудь пупырь и в свободное от этих занятий время строит макеты посещенных гор в саду. «Если он был на большой горе — пусть принесет с нее большие камни», как было в «Маленьком Принце» — Месснер, очевидно, тот еще тролль. Он много чем известен, но более всего прославился первым соло-восхождением на Эверест. Само восхождение, а также все, что ему сопутствовало и предшествовало, Месснер во всех подробностях написал в книге «Хрустальный горизонт». Писатель он тоже хороший. А вот характер скверный. Он прямо заявляет, что хотел быть первым, и его восхождение на Эверест чем-то напомнимает запуск первого спутника Земли. Во время похода психологически издевался над своей подружкой Неной, сопровождавшей его всю дорогу, о чем прямо написано в книге (вроде бы, там была любовь, но подробностей про это нет ни в книге, ни в популярных источниках). Наконец, Месснер персонаж ангажированный, а восхождение сделал в сравнительно современных условиях, с подобающим снаряжением, а уровень подготовки полностью соответствовал. Он даже полетал в разгерметизированном самолете на 9000, чтобы акклиматизироваться. Да, мероприятие требовало огромных усилий, и физически опустошило его. Но на самом деле это вранье. Сам же Месснер позднее заявил, после К2, что Эверест был лишь разминкой.
Чтобы лучше понять суть Месснера и его восхождения, вспомним самое начало пути. Отойдя от лагеря, где его осталась ждать Нена, на несколько сотен метров, он провалился в трещину. ЧП случилось некстати и грозило самым плохим. Месснер вспомнил тогда о боге и попросил вытащить его оттуда, пообещав, что если такое случится, то откажется от восхождения. И вообще откажется от восхождений (но только на восьмитысячники) в будущем. Зарубившись, Месснер выбрался из трещины и продолжил путь, подумав: «какая только глупость не придет в голову». Нена потом написала (она, кстати, водила в горы):
Впрочем, довольно о Месснере. Полагаю, я достаточно объяснил, почему его выдающееся достижение не подходит на роль одного из самых невероятных. О нем и так снято много фильмов, написано книг, а интервью брал каждый второй известный журналист. Речь пойдет не о нем.
Вспомнив о Месснере, нельзя не упомянуть об альпинисте №2, Анатолие Букрееве, или, как его еще называют, «русском Месснере». Они, кстати, были друзьями (есть совместное фото). Да, это о нем, в том числе, снят низкопробный фильм «Эверест», который не рекомендую к просмотру, а рекомендую к прочтению книгу, в которой самым тщательным образом разбираются события 1996 года, включая стенограммы допросов участников. Увы, Анатолий не стал вторым Месснером и, будучи отважным альпинистом, погиб в лавине под Аннапурной. Нельзя его было не отметить, однако, о нем тоже говорить не будем. Потому что самым интересным является исторически первое восхождение.
Первое задокументированное восхождение совершила команда Эдмунда Хиллари из Британии. О нем тоже много что известно. И нет нужды повторяться — да, история не о Хиллари. Это была хорошо спланированная экспедиция государственного уровня, прошедшая без экстраординарных происшествий. Тогда к чему это все? Возвратимся лучше к Месснеру. Напомню, этот выдающийся человек по совместительству еще и сноб, и его никак не отпускала мысль о первенстве. Отнесясь крайне серьезно к делу, он начал подготовку с изучения «текущего положения дел», проштудировав источники на предмет любой информацию о ком бы то ни было, когда-либо побывавшем на Эвересте. Все это есть в книге, которая по уровню обстоятельности может претендовать на научный труд. Благодаря Месснеру, его славе и дотошности мы теперь знаем о почти забытом, но не менее, а пожалуй и более необыкновенном восхождении на Эверест, которое было задолго до Месснера и Хиллари. Месснер копал, и раскопал данные о человеке по имени Морис Вилсон. Как раз его историю я и собираюсь поставить на первое место.
Морис (тоже британец, как и Хиллари), родился и вырос в Англии, воевал в Первой Мировой, где получил ранение и был демобилизован. На войне у него начались проблемы со здоровьем (кашель, боль в руке). В попытках излечиться Вилсон не нашел успеха в традиционной медицине и обратился к богу, который, по собственным заверениям, помогал ему справляться с недугом. Случайно в кафе из газеты Морис узнал об очередной готовящейся экспедиции на Эверест 1924 года (завершилась неудачно), и решил, что должен взойти на вершину. А молитва и вера в бога помогут в этом непростом деле (Морис наверняка осознавл это).
Однако, нельзя было просто так взять и пойти на Эверест. В то время не было такой ангажированности, как сейчас, но царила другая крайность. Восхождения считались делом государственным, или, если будет угодно, политическим, и проходили в милитаризованном стиле с четким делегированием, подвозом припасов, работой в тылу и штурмом вершины специально обученным подразделением. Во многом это объясняется слабым развитием горного снаряжения тех лет. Чтобы попасть в экспедицию, нужно было быть членом. Не важно чего, главное уважаемым. Чем больше ты член, тем лучше. Морис таковым не был. Поэтому британский чиновник, к которому обратился Морис за поддержкой, заявил, что не будет содействовать абы кому в таком щепетильном государственном деле и, более того, сделает все для того, чтобы воспрепятствовать задуманному. Теоретически был конечно еще и другой путь, например как в нацисткой Германии во славу фюрера, или, чтобы не ходить далеко, как в Союзе: совершенно не ясно, для чего этому конкретному идиоту вообще идти на гору в то время, когда надо ковать трудовой подвиг, но если приурочить это дело к дню рождения Ленина, дню Победы или на худой конец к дате какого-нибудь съезда, то вопросов ни у кого не возникало — на работе отпускали, государство вдавало преференции и не прочь было помочь деньгами, харчами, проездом и вообще чем угодно. Но Морис был в Англии, где подходящего повода не нашлось.
Кроме того, вырисовывалась еще пара проблем. До Эвереста нужно было как-то добраться. Морис выбрал воздушный путь. Шел 1933 год, гражданская авиация была еще слабо развита. Чтобы сделать это хорошо, Вилсон решил это сделать сам. Он купил (вопрос финансов у него не стоял) подержанный самолет De Havilland DH.60 Moth и, написав на его борту «Ever Wrest», стал готовиться к перелету. Летать Морис, правда, не умел. Значит надо учиться. Морис пошел в летную школу, где на одном из первых практических занятий успешно разбил тренировочный самолет, услышав от злого инструктора нотацию о том, что никогда не научится летать, и лучше бы ему бросить обучение. Но Морис не бросил. Он стал летать на своем самолете и нормально освоил управление, хотя не до конца. Летом он потерпел крушение и вынужден был ремонтировать самолет, чем окончательно привлек к себе внимание, из-за чего ему выписали официальный запрет на перелет в Тибет. Другая проблема была не менее серьезной. О горах Морис имел знания ничуть не больше, чем о самолетах. Он начал тренировки с целью подтянуть физподготовку на невысоких холмах в Англии, за что подвергался критике со стороны друзей, справедливо считавших, что лучше бы ему походить в тех же Альпах.
Предельная дальность самолета составляла около 1000 километров. Следовательно, путь из Лондона к Тибету должен был состоять из множества остановок. Уилсон разорвал телеграмму от министерства воздушных перевозок, в которой сообщалось, что его полет запрещен, и 21 мая 1933 года начал путь. Сначала Германия (Фрайбург), потом, со второй попытки (с первого раза перелететь Альпы не удалось) Италия (Рим). Затем Средиземное море, где Мориса встретила нулевая видимость на пути в Тунис. Далее Египет, Ирак. В Бахрейне летчика ждала подстава: родное правительство через консульство ходатайствовало о запрете полетов, отчего ему было отказано в заправке самолета и предложено убраться восвояси, а в случае неповиновения пообещали арест. Разговор происходил в полицейском участке. Там на стене висела карта. Надо сказать, что хороших карт у Вилсона в общем-то не было (в процессе подготовки он был вынужден использовать даже школьный атлас), поэтому, слушая полицейского и кивая, Вилсон использовал случай в свою пользу и внимательно изучал эту карту. Самолет заправили под обещание лететь в сторону Багдада, после чего Мориса отпустили.
Вылетев в Багдад, Морис повернул в сторону Индии. Он намеревался пролететь 1200 километров — запредельное расстояние для допотопного самолета. Но то ли ветер был удачный, то ли арабское топливо оказалось исключительно хорошим, то ли самолет был спроектирован с запасом по дальности, Морис успешно добрался до самого западного аэродрома Индии в Гвадаре за 9 часов. За несколько дней затем было совершено несколько несложных перелетов по территории Индии в сторону Непала. Учитывая, что Индия в то время находилась под влиянием Британии, удивительно, что самолет арестовали только теперь, мотивируя тем, что полет иностранцев над Непалом запрещен, а с учетом упрямости летчика как бы чего не вышло. До границы с Непалом оставалось 300 километров, которые Вилсон преодолел по земле, откуда позвонил в Катманду, чтобы запросить разрешение на перемещение по Непалу и на само восхождение. Чиновник на другом конце провода предпочел остаться безучастным к нуждам начинающего альпиниста, в разрешении было отказано. Морис также попытался получить разрешение на проход со стороны Тибета (т.е. с севера, откуда шел Месснер, тогда Тибет уже стал Китаем, в то время как южный ледопад Кхумбу по пути из Непала считался непроходимым, что сейчас уже не так), но и тут получил отказ. Тем временем начался сезон дождей, а потом зима, которую Морис провел в Даржилинге, где за ним наблюдала полиция. Морис сумел усыпить бдительность властей, сказав, что отказался от восхождения, теперь он обычный турист. Но собирать информацию и всячески готовиться не перестал. Деньги кончались. Он вышел на трех шерпов (Теванг, Ринзинг и Церинг, в прошлом году работавших на британскую экспедицию 1933 года), которые согласились сопровождать его и помогли найти лошадь, упаковав снаряжение в мешки из-под пшеницы. 21 марта 1934 года Вилсон и шерпы пешком вышли из города. Шерпы оделись как буддийские монахи, а сам Морис замаскировался под тибетского ламу (в гостинице же он сказал, что ушел охотиться на тигров). Передвигались по ночам. За время путешествия обман раскрыл только один старик, который, узнав, что рядом с его домом остановился лама, захотел пробраться в его палатку, но он сохранил молчание. За 10 дней удалось добраться до Тибета и перейти границу.
Теперь перед Вилсоном с перевала Конгра Ла открывались бескрайние хребты Тибетского нагорья. Путь пролегал по перевалам высотой под 4000-5000. 12 апреля Уилсон впервые увидел Эверест. Наверняка пейзажи, которыми восхищался Месснер, придали силы и Вилсону. 14 апреля он с шерпами достиг монастыря Ронгбук у подножия северного склона Эвереста. Монахи приняли его дружелюбно и разрешили оставновиться у них, а узнав о цели визита, предложили использовать снаряжение, хранившееся в монастыре после британкской экспедиции. Проснувшись на следующее утро, он услышал пение монахов и решил, что они молятся за него. Морис незамедлительно взялся за прохождение ледника Ронгбук, чтобы 21 апреля — в день своего рождения — подняться на отметку 8848, которая является вершиной мира. Сам монастырь располагается на высоте ~4500. Оставалось чуть более 4 километров. Немного, если бы это были какие-нибудь Альпы или Кавказ, но вряд ли Морис много знал о высотных восхождениях. К тому же для начала надо одолеть ледник.
Так как все, что он прочел об этой местности, было написано альпинистами, у которых считалось хорошим тоном преуменьшать трудности, он попал в сложную ситуацию. Запутанный лабиринт из ледовых башен, трещин и скальных блоков возник перед ним. С поразительной упорностью идя по следам соотечественников, Вилсон сумел одолеть почти 2 километра. Что, разумеется, слишком мало, но для начала более чем достойно. Он много раз сбивался с пути, в районе 6000 обнаружил лагерь №2 предыдущих экспедиций. На 6250 его встретил обильный снегопад, что заставило двое суток пережидать непогоду в своей палатке на леднике. Там, в одиночестве и вдали от вершины, он отпраздновал свой 36й день рождения. Ночью шторм прекратился, и Уилсон за 16 часов по свежему снегу спустился в монастырь, где рассказал шерпам о своих приключениях и впервые за 10 дней поел горячего супа, после чего уснул и проспал 38 часов.
Попытка взойти на вершину с наскока сильно подпортила состояние здоровья Вилсона. Разболелись полученные на войне раны, глаза воспалились, зрение упало из-за снежной слепоты. Он был истощен физически. Лечился постом и молитвой 18 дней. К 12 мая заявил, что готов к новой попытке, и попросил шерпов идти с ним. Шерпы отказывались под разными предлогами, но, видя одержимость Вилсона, договорились, что будут сопровождать его до третьего лагеря. Перед выходом Морис составил письмо, в котором просил власти простить шерпам нарушение запрета на восхождение. По-видимому, он уже понимал, что собирается остаться здесь навсегда.
Так как шерпы знали маршрут, группа относительно быстро (за 3 дня) поднялась на 6500, где было откопано брошенное экспедицией снаряжение и остатки продовольствия. Над лагерем находится северное седло на высоте 7000 (там обычно устраивается следующий лагерь). Морис и шерпы провели несколько дней в лагере на 6500, пережидая плохую погоду, после чего, 21 мая, Морис предпринял неудачную попытку восхождения, занявшую четыре дня. Он переполз трещину по мосту, вышел к ледовой стене высотой 12 метров и вынужден был вернуться. Так произошло, по всей видимости, из-за того, что Вилсон почему-то отказался идти по перилам, провешенным экспедицией. Вечером 24 мая Уилсон, полуживой, скользя и срываясь, спустился с ледопада и упал на руки шерпов, признав, что не может взойти на Эверест. Шерпы уговаривали его немедленно спуститься к монастырю, но Уилсон захотел сделать очередную попытку 29 мая, попросив ждать его 10 дней. В действительности же шерпы считали идею безумием и ушли на спуск, и больше они Вилсона уже не видели.
Все, что было дальше, известно из дневника Мориса. Но пока необходимо кое что прояснить. Уже третью неделю, восстановившись после недавней болезни, Морис находился на высоте немногим менее 7000. Что само по себе немало и вызывает некоторые вопросы. Эти вопросы впервые всерьез решился изучить гражданин Франции по имени Николя Жеже. Будучи не только альпинистом, но и врачом, в 1979 году он пошел на эксперимент, в ходе которого провел 2 месяца на высоте 6768, живя в одиночестве и наблюдая за состоянием своего организма (у него был даже аппарат для записи кардиограммы). А именно, Жеже хотел ответить, возможно ли длительное пребывание человека на такой высоте без кислорода. Ведь никому не приходит в голову жить в зоне ледников, а восходители редко находятся на высоте свыше нескольких дней. Сейчас мы знаем, что выше 8000 начинается зона смерти, где гулять без кислорода в принципе опасно (на самом деле, Жеже хотел опровергнуть и это), но что касается диапазона 6000-8000 (менее — не интересно), то традиционное мнение состоит в том, что здоровому и акклиматизированному человеку, как правило, ничего не угрожает. К такому же выводу пришел и Николя. Спустившись после 60 дней, он отметил, что чувствует себя прекрасно. Но это была неправда. Врачи провели обследование и установили, что Николя находился на грани не только физического, но и нервного истощения, перестал адекватно воспринимать действительность и, скорее всего, еще 2 месяца на высоте выше 6000 выдержать бы не смог. Николя был тренированным спортсменом, что уж говорить про Мориса? Время работало против него.
Собственно, осталось уже недолго. На следующий день, 30 мая, Морис записал: «Великолепный день. Вперед!». Таким образом, нам известно, что в то утро, по крайней мере, стояла хорошая погода. Ясная видимость на высоте всегда поднимает настроение. Умирая у подножия северного седла в своей палатке, Морис, скорее всего, был счастлив. Его тело нашел на следующий год Эрик Шиптон. Палатка порвана, одежда тоже, на одной ноге почему-то нет ботинка. Подробности истории мы теперь знаем только из дневника и рассказов шерпов. Его наличие, как и наличие самого Мориса, формально ставят под сомнение сольное первенство Месснера. Однако здравый смысл и консервативная оценка врядли дают серьезные основания для этого. Если Морис все же зашел наверх и умер на спуске, почему он не поднялся на северное седло ранее, когда еще не был так сильно истощен? Допустим, ему все же удалось выйти на 7000 (в Википедии написано, что дошел до 7400, но это очевидно неверно). Но далее, ближе к вершине, его бы ждала ступень Хиллари, которая технически еще сложнее. Домыслы о возможном достижении цели базируются на заявлении тибетского альпиниста Гомбу, якобы видевшего старую палатку на высоте 8500 в 1960 году. Эта отметка выше, чем любой из лагерей, оставленных британскими экспедициями, и, тем самым, если палатка реально существовала, она могла принадлежать лишь Уилсону. Его слова не подтверждаются словами других участников восхождения и, кроме того, организация лагеря на такой высоте без кислорода крайне сомнительна. Скорее всего, Гомбу что-то перепутал.
Но говорить о неуспехе было бы в данном случае совершенно не уместно. Морис продемонстрировал ряд качеств, каждое из которых, а все вместе тем более свидетельствуют как раз наоборот, о весьма существенном успехе. Во-первых, он показал способности к освоению авиатехники в сжатые строки и проявил себя не только как летчик, без опыта пролетевший половину земного шара, но и как инженер, усилив шасси самолета и встроив в него дополнительный бак, и эти решения работали. Во-вторых, он проявил навыки дипломатии, избежав преждевременного ареста самолета и добыв топливо, а впоследствии найдя шерпов, которые, надо отдать им должное, были с ним практически до последнего. В-третьих, помимо всего прочего, Морис весь путь преодолевал значительные трудности, находясь под гнетом превосходящих по силе обстоятельств. Даже верховный лама оказал ему содействие, впечатлившись упорством, а первый альпинист планеты посвятил Вилсону параграф в своей, не будем лукавить, честолюбивой книге. Наконец, само по себе восхождение на 6500 впервые, без нормального снаряжения, без навыков, частично соло, тоже стоит отметить. Это сложнее и выше таких популярных вершин как Монблан, Эльбрус или Килиманджаро и сравнимо с самыми высокими вершинами в Андах. За время своего пути Морис не сделал ничего плохого и никого не подверг опасности. Семьи у него не было, спасработы не проводились, денег не выпрашивал. Максимум, в чем его можно обвинить — в несогласованном использовании брошенного предыдущими экспедициями снаряжения в лагерях и оставленными там неизрасходованными забросками, но такая практика в общем-то является допустимой и поныне (если не наносит прямого вреда другим группам). Через хаос случайностей он шел к своей необходимости оказаться на вершине. Он не дошел географической, но своей собственной вершины Морис Вилсон, очевидно, достиг.
Казалось бы, что может быть невероятнее упорного, сходящего с ума Мориса, ради мечты выложившегося на все 100% не на словах, но на деле? Я думал, что ничего не может. Месснер тоже задавался вопросом, сравнялся ли он по степени безумства с Морисом, или пока нет. Однако есть еще один случай, который показывает, как человек может не только познать предел своих возможностей, но и заглянуть за него. Необычность этому случаю, помимо запредельной невероятности, придает еще и нарушение законности. В случае неудачи героя ждало бы 10 лет тюрьмы, а поступок спустя почти 50 лет все еще обсуждаем. При том, что никакого беспредела не было и не планировалось. Сначала я хотел написать отдельную статью, но потом решил включить в основную, но вынес в отдельный параграф. Потому что данная история по степени безумия оставляет далеко за собой не только Мориса Вилсона, но и вообще все сказанное ранее вместе взятое. Такого просто не могло произойти. Но произошло, причем, в отичие от многих других спонтанных приключений, будучи тщательно спланированным и безукоризненно выполненным, без лишних слов и эмоций, без свидетелей, без прямого вреда кому бы то ни было, без единого выстрела, но с эффектом взрыва бомбы.
Все дело в Станиславе Курилове. Родился во Владикавказе в 1936 г. (тогда еще Орджоникидзе), затем семья переехала в Семипалатинск. Служил в армии СССР в химвойсках. Затем окончил мореходное училище, после чего поступил в океанографический институт в Ленинграде. С этого момента и началась долгая история на много-много лет, закончившиаяся столь необыкновенно. Как и Морис, Слава Курилов болел мечтой. Это была мечта о море. Работал водолазом, инструктором и хотел увидеть мировой океан с коралловыми рифами, живностью и необитаемыми островами, о которых он читал в детстве в книгах. Однако, тогда нельзя было купить билет в Шарм-Эль-Шейх или в тот же Мале. Нужно было получить выездную визу. Сделать это не было непросто. А все иностранное вызывало нездоровый интерес. Вот, например, одно из воспоминаний:
Когда Слава готовился, чтобы участвовать в экспедиции Жака-Ив Кусто, который как раз тогда начинал свою карьеру исследователя, получил отказ. «Товарищу Курилову — посещение капиталистических государств считаем нецелесообразным» — такая виза значилась на заявлении Курилова. Но Слава не унывал, и просто работал. Где смог, там побывал. Объездил Союз, был на Байкале зимой. Постепенно стал проявлять интерес к религии и, особенно, йоге. В этом смысле он также похож на Вилсона, так как считал, что тренировка духа, молитва и медитация позволят расширить возможности и добиться невозможного. Морис, правда, так и не добился, зато Слава — более чем. Йогой, конечно же, тоже нельзя было заниматься просто так. Литература была под запретом и распространалясь из рук в руки (как и, например, литература про карате), что в доинтернетовскую эпоху создавало для Курилова значительные трудности.
Интерес к религии и йоге был у Славы довольно прагматичным и специфичным. Он узнал, что, по рассказам, у опытных йогов бывают галлюцинации. И усердно медитировал, прося бога послать ему хоть маленькую, самую простую галлюцинацию (этого добиться не удалось, лишь однажды получилось что-то похожее), чтобы почувствовать, каково это. Также его очень заинтересовало высказывание врача Бомбара Алена, в 1952 году переплывшего океан на надувной лодке: «Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха». Курилов проводил сутки в медитациях, а в общем периоды могли продолжаться неделю или месяц. На это время он выпадал из работы и семьи. Жена не пилила. Не просила забить гвоздь или вынести мусор. Конечно, о сексе не могло быть и речи. Женщина Славы все это молча терпела, за что он потом благодарил ее и просил прощения за сломанную жизнь. Скорее всего, она понимала, что муж несчастен, и предпочитала не беспокоить.
Благодаря упражнениям йоги, Слава очень хорошо натренировался психологически. Вот что он записал по поводу отказа на участие в экспедиции Кусто:
Случай для таких действий подвернулся неожиданно. Слава прочитал в газете, как и Морис (еще одно совпадение!), заметку о предстоящем круизе лайнера «Советский Союз» из Владивостока до экватора и обратно. Тур назывался «Из зимы в лето». Корабль не планировал заходить в порты и ограничивался плаванием в нейтральных водах, поэтому виза была не нужна, и жесткого отбора не было, что давало Славе возможность принять в нем участие. Он решил, что круиз будет полезен в любом случае. Как минимум, он станет тренировочным, а там как получится. Вот, кстати, корабль:
Его название представляет собой некоторый троллинг. Судно немецкое, военное, изначально называлось «Hansa» и служило транспортом в нацистской армии. В марте 1945 года «Hansa» подорвалась на мине и затонула, пролежав на дне 4 года. После раздела немецкого флота, корабль отошел к СССР, был поднят и отремонтирован, будучи готовым к 1955 году под новым именем «Советский Союз». Судно выполняло пассажирские рейсы и чартерные перевозки круизного толка. Как раз таким рейсом и был тот, на который купил билет Курилов (билетершу, внезапно, не оставили потом без наказания).
Итак, Слава оставил семью, не сказав жене ничего провокационного, и приехал во Владивосток. Вот он на судне с еще 1200 праздных пассажиров. Описание происходящего словами Курилова само по себе доставляет лулзы. Он отмечает, что соотечественники, вырвавшись из своих серых жилищ, понимая кратковременность отдыха, ведут себя, словно живут последний день. Развлечений на корабле было немного, все они быстро надоели, так что пассажиры придумывали себе занятия кто во что горазд. Тут же образовались курортные романы, отчего за стенками кают регулярно слышались стоны. Чтобы поднять культуру и заодно еще немного поразвлекать отдыхяющих, капитан придумал устроить пожарные учения. «Что делает русский человек, когда слышит пожарную тревогу?» — спрашиват Слава. И тут же отвечает: «Правильно, продолжает пить». Несомненно, с юмором, а также с писательскими навыками у него полный порядок. Чтобы лучше понять Курилова, и просто насладиться чтением, рекомендую пару рассказов: «Служу Советскому Союзу» и «Ночь и море». А еще, особенно, «Город детства» про Семипалатинск. Они небольшие.
Гуляя по судну, Слава как-то зашел к штурману в рубку. Тот посвятил его в детали маршрута. Он проходил, среди прочего, мимо Филиппин. Ближайшая точка — остров Сиаргао. Он находится на самом востоке Филиппин. Позже на корабле появилась карта, на которой для визуализации от Вот примерная карта, на которой обозначен остров и примерный район нахождения судна:
Будущий маршрут, впрочем, не сообщался. По расчетам Курилова, корабль, если он не изменит курс, в ближайшую ночь будет как раз напротив острова Сиаргао на расстоянии около 30 километров.
Дождавшись ночи, Слава спустился вниз, на крыло штурманского мостика, и спросил вахтенного матроса о береговых огнях. Тот ответил, что никаких огней не видно, что, впрочем, было и так понятно. Начинался грозовой шторм. Море покрылось 8-метровыми волнами. Курилов ликовал: погода способствовала успеху. В ресторан пошел ближе к концу ужина. Палуба раскачивалась, свободные стулья ездили туда-сюда. После ужина вернулся в свою каюту и вышел из нее с небольшой сумкой и полотенцем. Пройдя по коридору, который казался ему канатом над пропастью, он вышел на палубу.
«Молодой человек!» — раздался голос за спиной. Курилов опешил. «Как пройти в радиорубку?». Слава объяснил путь, человек выслушал и ушел. Слава перевел дыхание. Далее он прошел по освещенной части палубы, мимо танцующих пар. «Со своей родной землей Россией я простился раньше, во Владивостокской бухте» — думал он. Вышел на корму и приблизился к фальшборту, заглянул за него. Ватерлинии не было видно, только море. Дело в том, что конструкция лайнера имеет выпуклые борта, и разрезаемая поверхность воды была скрыта за перегибом. До нее было около 15 метров (высота 5-этажной хрущевки). На корме, на раскладушке, сидело трое матросов. Слава ушел оттуда и еще немного погулял, затем, вернувшись, с удовлетворением обнаружил, что двое матросов куда-то ушли, а третий стелил постель, повернувшись к нему спиной. Далее Курилов сделал то, что достойно голливудского фильма, но, видимо, было не достаточно зреличным, чтобы такой фильм появился. Потому что он не стал брать матроса в заложники и угонять судно. Из высоких волн не всплыла подлодка НАТО, с авиабазы Анхелес не прилетели американские вертолеты (напомню, Филиппины — проамериканское государство). Слава Курилов облокотился одной рукой о фальшборт, перебросил тело за борт и сильно оттолкнулся. Матрос ничего не заметил.
Прыжок получился хорошим. Вход в воду произошел ногами. Вода скрутила тело, но Слава успел прижать сумку к животу. Всплыл на поверхность. Теперь он был на расстоянии вытянутой руки от корпуса корабля, который шел с высокой скоростью. В сумке не было бомбы, как можно было бы подумать. Он не собирался взрывать судно и не был смертником. И тем не менее, он замер от страха смерти — рядом вращался огромный винт.
Сверкнули кормовые прожекторы. Показалось, что его заметили — так долго они светили — но потомо стало совсем темно. В сумке находились платок, ласты, маска с трубкой и перепончатые перчатки. Слава надел их и выбросил сумку вместе с ненужным полотенцем. На часах было 20:15 по корабельному времени (позднее часы тоже пришлось выбрость, так как они остановились). В районе Филиппин вода оказалась сравнительно теплой. В такой воде можно провести достаточно много времени. Корабль удалялся и вскоре пропал из вида. Только с высоты девятого вала удавалось разглядеть его огни на горизонте. Даже если там уже обнаружили пропажу человека, в такой шторм никто не пошлет за ним спасательную шлюпку.
Берега Курилов не видел. Он и не мог его видеть, потому что корабль отклонился от намеченного курса, предположительно из-за шторма, и на самом деле находился не в 30, как предполагал Слава, а в порядка 100 километрах от берега. На данный момент он больше всего опасался того, что начнутся поиски, поэтому высовывался из воды и старался разглядеть корабль. Он все так же удалялся. Так прошло примерно полчаса. Курилов начал заплыв на запад. Сначала удавалось ориентироваться по огням уходящего корабля, потом они пропали, гроза стихла, и небо равномерно затянуло тучами, пошел дождь, стало невозможным определять свое положение. Снова накатил страх, при котором он не смог бы продержаться и получаса, но Слава поборол его. По ощущениям, не наступила даже полночь. Совсем не так представлял себе Слава тропики. Однако шторм стал стихать. Показался Юпитер. Затем звезды. Слава немного знал небо. Волны уменьшались, выдерживать направление стало легче.
С рассветом Слава начал пытаться увидеть берег. Впереди, на западе, были лишь горы кучевых облаков. В третий раз подступил страх. Стало ясно: или расчеты ошибочны, или корабль сильно изменил курс, или течениями за ночь сильно отнесло в сторону. Но этот страх быстро вытеснился другим. Теперь, днем, лайнер может вернуться, и легко обнаружит его. Нужно как можно скорее доплыть до морской границы Филиппин. В один момент действительно на горизонте показалось неопознанное судно — скорее всего, «Советский Союз», но оно не приближалось. Ближе к полудню стало заметно, что на западе дождевые облака кучкуются вокруг одной точки, в то время как в других местах они то появляются, то исчезают. А позже показались едва уловимые очертания горы.
Это был остров. Теперь он был виден из любого положения. Это хорошая новость. Плохая заключалась в том, что солнце сейчас стояло в зените, а облака растворились. Как-то я сдуру проплавал в филиппинском море Сулу, созерцая рыбок, часа 2. Потом 3 дня провалялся в номере. У Славы, правда, была майка оранжевого цвета (он прочитал, что этот цвет отпугивает акул, потом, правда, прочитал обратное), но лицо и руки горели. Наступила вторая ночь. На острове уже можно было различить огни деревень. Море успокоилось. В маске было видно фосфоресцирующий подводный мир. Каждое движение вызывало горящие брызги — это светился планктон. Начались галлюцинации: раздавались звуки, которых не могло быть на Земле. Сильный ожог, и мимо проплыло скопление медуз-физалий, попав в которое, можно получить паралич. К восходу остров выглядел уже большой скалой, у подножия которой стетился туман.
Слава продолжал плыть. К этому времени он уже сильно устал. Ноги начали отниматься, стал мерзнуть. Уже почти двое суток заплыва! Навстречу показалось рыболовное судно, оно шло прямиком на него. Слава обрадовался, потому что он уже находился в прибрежных водах, и это могло быть только филиппинское судно, а значит его заметили и скоро вытащат из воды, он будет спасен. Он даже перестал грести. Судно прошло мимо, не заметив его. Наступил вечер. Уже видны были пальмы. Большие птицы ловили рыбу. И тут островное течение подхватило Славу и увлекло за собой. Вокруг каждого острова есть течения, они достаточно сильные и опасные. Каждый год они уносят в море доверчивых туристов, заплывших слишком далеко. Если повезет, течение прибьет к какому-нибудь другому острову, но часто оно просто уносит в море. Бороться с ним бесполезно. Курилов, будучи профессиональным пловцом, тоже не смог его преодолеть. Мышцы устали, и он повис в воде. Он с ужасом заметил, что остров стал отклоняться к северу и уменьшаться. В четвертый раз накатил страх. Отгорел закат, началась третья ночь в море. Мышцы уже не работали. Начались видения. Слава подумал о смерти. Он спрашивал себя, стоит ли продлевать мучения на несколько часов, или сбросить снаряжение и поскорее наглотатся воды? Потом он уснул. Тело все еще продолжало автоматически держаться на воде, в то время как мозг выдавал картины какой-то другой жизни, которую Курилов позднее описал как божественное присутствие. Тем временем течение, которое отнесло его от острова, прибило обратно ближе к берегу, но уже с обратной стороны. Слава проснулся от рева прибоя и понял, что на рифе. Кругом были огромные, как казалось снизу, волны, выкатывающиеся на кораллы. За рифом должна быть спокойная лагуна, но ее все не было. Некоторое время Слава боролся с волнами, думая, что каждая новая будет для него последней, но в итоге смог овладеть ими и оседлать гребни, которые несли его к берегу. Внезапно он обнаружил себя стоящим по пояс в воде.
Следующая волна смыла его, и он потерял опору, а дно больше не нащупывалось. Волнение уменьшилось. Слава понял, что находится в лагуне. Попытался вернуться на риф отдохнуть, но не смог, волны не дали на него взобраться. Тогда он принял решение из последних сил плыть по прямой проч от шума прибоя. Дальше будет берег — это очевидно. Заплыв по лагуне продолжался уже около часа, а дно все еще было достаточно глубоко. Уже можно было снять маску, осмотреться и перевязать платком ободранные на рифе колени. Потом продолжил плыть на огни. Как только на черном небе показались кроны пальм, силы вновь покинули тело. Опять начались сны. Сделав еще одно усилие, Слава нащупал ногами дно. Теперь можно было идти по грудь в воде. Потом по пояс. Слава вышел на белый коралловый песок, который сегодня так любят показывать в рекламе, и, прислонившись к пальме, сел на него. Тут же накрыли галлюцинации — Слава наконец добился сразу всех своих желаний. Затем уснул.
Проснулся от укусов насекомых. В поисках более приятного места в прибрежных зарослях наткнулся на недоделанную пирогу, где поспал еще немного. Есть не хотелось. Пить хотелось, но не так, как хотят пить умирающие от жажды. Под ногами попался кокос, Слава с трудом разбил его, но жидкости не обнаружил — орех был спелым. Почему-то Курилову казалось, что он как робинзон будет жить теперь на этом острове и уже принялся мечтать, как построит хижину из бамбука. Потом вспомнил, что остров обитаем. «Придется завтра поискать рядом необитаемый» — подумал он. Сбоку послышалось движение, а потом показались люди. Они были крайне удивлены появлением в своей местности Курилова, который все еще светился планктоном, как новогодняя елка. Изюминку добавляло то, что неподалеку было кладбище, и местные подумали, что увидели призрака. Это была семья, возвращавшаяся с вечерней рыбалки. Первыми подошли дети. Они потрогали его и сказали что-то про «american». Затем решили, что Слава пережил кораблекрушение и начали распрашивать его о подробностях. Узнав, что ничего такого не было, что он сам прыгнул с борта корабля и приплыл сюда, они задали вопрос, на который у него не было понятного ответа: «Зачем?»
Местные проводили его до деревни и впустили в свой дом. Опять начались галлюцинации, пол уходил из-под ног. Дали какой-то горячий напиток, и Слава выпил весь чайник. Есть по-прежнему не мог из-за воспаленного рта. Больше всего местных интересовало, как его не съели акулы. Слава продемонстрировал амулет на шее — такой ответ их вполне устроил. Оказалось, что белый человек (филиппинцы смуглые) никогда за всю историю острова не появлялся со стороны океана. Затем привели полицейского. Он попросил изложить дело на листе бумаги и удалился. Славу Курилова уложили спать. А наутро его пришло встречать все население деревни. Затем он увидел джип и охрану с автоматами. Военные отвезли его в тюрьму, так и не дав насладиться райским (по представлениям Славы) острова.
В тюрьме не знали толком, что с ним делать. Преступником он, если не считать незаконного пересечения границы, не был. Отправили вместе с остальными на исправительные работы копать траншеи. Так прошло полтора месяца. Надо сказать, что даже в филиппинской тюрьме Курилову нравилось больше, чем на родине. Вокруг были тропики, в которые он стремился. Начальник тюрьмы, чувствуя отличие Славы от остальных головорезов, иногда брал его вечером после работы в город, где они ходили по барам. Однажды после бара позвал к себе в гости. Курилов вспоминал этот момент с восхищением о местных женщинах. Встретив их в 5 утра пьяными дома, жена не только ничего не сказала против, но, напротив, ласково встретила и начала готовить завтрак. А после нескольких месяцев его выпустили.
Именно сестра из Канады оказалась сначала препятствием, а затем ключом к свободе Курилова. Это из-за нее его не выпускали из страны, потому что она женилась на индусе и эмигрировала в Канаду. В Канаде устроился разнорабочим и провел там некоторое время, впоследствии работая на фирмы, занимающиеся морскими исследованиями. Его историей восхитились израильтяне, которые задумали снять фильм и пригласили в Израиль с этой целью, выдав авансом 1000 долларов. Фильм, правда, так и не сняли (вместо этого в 2012 году был снят домашний фильм по воспоминаниям его новой жены, Елены, которую он нашел там же). А в 1986 году переехал жить в Израиль насовсем. Где спустя 2 года умер при выполнении водолазных работ, запутавшись в рыболовных сетях, в возрасте 61 года. Основную информацию об истории Курилова мы знаем из его записей и книге, изданной по инициативе его новой жены. А самодельный фильм, вроде бы, даже показали по отечественному телевидению.
7. Мятеж Баунти
Своим величием Британия, вне всякого сомнения, обязана своему флоту и проводимой колониальной политике. В прошлом она веками снаряжала экспедиции за чем-нибудь полезным, сформировав целую эпоху великих географических открытий. Одной из таких заурядных, но важных экспедиция должен был стать морской поход за хлебным деревом. Саженцы дерева предполагалось взять на острове Таити, а потом доставить в южные владения Англии, где внедрить и одолеть голод. В общем, государственная задача не была выполнена, а события стали куда более интересными, чем предполагалось.
Королевский флот выделил новый трехмачтовый корабль Bounty, на всякий случай оснащенный 14ю (!) орудиями, командовать которым доверили капитану Вильяму Блаю.
Команду набрали добровольно-принудительно — как и положено на военном флоте. Помощником капитана стал некто Флетчер Кристиан — яркая персона грядущих событий. 3 сентября 1788 года dream team подняла якорь и выдвинулась в сторону Таити.
Изнурительное плаванье длиной в 250 суток с тяготами в виде цинги и сурового капитана Блая, который, в частности, для поднятия духа заставлял команду каждый день петь и плясать под аккомпанемент скрипки, успешно прибыл в пункт назначения. Блай уже бывал на Таити ранее, и был принят туземцами дружелюбно. Пользуясь своим положением, и для надежности подкупив местных влиятельных лиц, он получил разрешение расположиться на острове лагерем и собирать саженцы хлебного дерева, водившегося в здешних местах. Полгода команда собирала саженцы и готовилась к плаванию домой. Корабль имел подходящую грузоподъемность, поэтому саженцев было заготовлено много, чем и объясняется длительное пребывание на острове, а также тем, что команде просто хотелось отдохнуть.
Разумеется, вольная жизнь в тропиках была намного лучше плавания на корабле в условиях, типичных для 18 века. У членов команды завязались отношения с местным населением, в том числе романтические. Поэтому несколько человек незадолго до отплытия 4 апреля 1789 года сбежали. Капитан при помощи аборигенов нашел их и подверг наказанию. Короче говоря, от вновь свалившихся испытаний и суровости капитана команда начала роптать. Особенно всех возмущало то обстоятельство, что капитан экономил на воде для людей в пользу требовавших полива растений. Вряд ли можно осуждать Блая за это: его задача была доставить деревья, и он выполнял ее. А расход людских ресурсов был издержками решения.
28 апреля 1789 года терпение большей части экипажа иссякло. Мятеж возглавил первый человек после капитана — тот самый помощник Флетчер Кристиан. Утром мятежники взяли капитана в его каюте и прямо в постели связали его, а затем вывели на палубу и устроили суд под председательством Кристиана. К чести мятежников, они не стали творить беспредел и поступили сравнительно мягко: Блая и 18 человек, отказавшихся поддержать мятеж, посадили на баркас, дали им немного провизии, воды, несколько ржавых сабель и отпустили. Из навигационного оборудования Блай располагал только секстантом и карманными часами. Они высадились на острове Тофуа, находившегося в 30 милях. Судьба была благосклонна не ко всем — одного человека убили местные на острове, но зато остальные уплыли и, преодолев 6701 км (!!!), добрались целыми до острова Тимора за 47 дней, что является невероятным приключением само по себе. Но речь не о них. Капитана потом судили, но он был оправдан. С этого момента и начинается собственно приключение, а все что ранее — это присказка.
На борту корабля осталось 24 человека: 20 заговорщиков и еще 4 лояльных к бывшему капитану члена команды, которым не хватило места на баркасе (напомню, мятежники не были беспредельщиками). Плыть обратно на Таити они, само собой, не решились, опасаясь кары со стороны родного государства. Что же делать? Правильно… основать свое государство с хлебным деревом и таитянками. Но это тоже было легко лишь сказать. Для начала борцы с системой подались на остров Тубуаи и попробовали жить там, но не ужились с аборигенами, из-за чего все же вынужденно вернулись на Таити спустя 3 месяца. На вопрос, куда делся капитан, аборигенам сказали, что тот встретился с Куком, с которым дружил. Ирония заключалась в том, что Блай успел поведать местным о смерти Кука, поэтому они больше вопросов не имели. Хотя на самом деле горе-капитан прожил еще много лет и умер в своей постели от естественных причин.
На Таити Кристиан сразу же приступил к планированию дальнейшего сценария мятежа, дабы закрепить успех и не попасть под суд — за ними уже выехали представители карательного отряда на корабле «Пандора» под командованием Эдварда Эдвардса. 8 англичан вместе с Кристианом приняли решение покинуть дружелюбный остров на «Баунти» в поисках более спокойного места, в то время как остальные, руководствуясь соображениями о своей невиновности (им так виделось) приняли решение остаться. За оставшимися через некоторое время действительно приехали и взяли под стражу (к моменту ареста двое уже умерло самостоятельно, затем четверо погибли при крушении «Пандоры», еще четверых — тех самых, кому не хватило места на баркасе — оправдали, одного помиловали, еще пятерых повесили — из них двоих за несопротивление мятежу, а троих за участие в нем). А «Баунти» с более расторопными гражданами, которые благоразумно прихватили лояльных к ним 12 местных женщин и 6 мужчин, ушел скитаться по просторам Тихого океана.
Спустя время корабль пристал к необитаемому острову, на котором росло пресловутое хлебное дерево и бананы, была вода, пляж, джунгли — короче говоря, все, что полагается иметь на необитаемом острове. Это был остров Питкэрн, который относительно недавно, в 1767 году, был открыт мореплавателем Филиппом Картеретом. На этом острове беглецам невероятно повезло: его координаты были нанесены на карту с ошибкой в 350 километров, а потому поисковая экспедиция королевского флота так и не смогла их обнаружить, хотя исправно обыскивала каждый остров. Так возникло и поныне существует новое карликовое государство на острове Питкэрн. «Баунти» пришлось сжечь, дабы не оставлять улик и не иметь соблазна куда-то уплыть. Говорят, что балластные камни корабля до сих пор можно увидеть в лагуне острова.
Далее судьба вольных переселенцев развивалась следующим образом. Спустя несколько лет свободной жизни, в 1793 году, вспыхнул конфликт между таитянскими мужчинами и англичанами, в результате чего первых больше не осталось, а Кристиан тоже был убит. Предположительно, причинами конфликта были нехватка женщин и притеснение таитян, к которым белые (ставшие, впрочем, уже не белыми) относились как к рабам. Еще двое англичан вскоре умерли от алкоголизма — спирт они научились добывать из корней местного растения. Один скончался от астмы. Трое таитянок тоже умерли. Итого к 1800 году, спустя примерно 10 лет после мятежа, в живых остался лишь один его участник, все еще способный как следует воспользоваться результатами своего демарша. Это был Джон Адамс (также известный как Александр Смит). Его окружали 9 женщин и 10 несовершеннолетних детей. Затем детей стало 25: Адамс не терял время зря. К тому же он навел в общине порядок, приучил жителей к христианству и организовал воспитание молодежи. В таком виде спустя еще 8 лет «государство» обнаружило случайно проходящее мимо американское китобойное судно «Топаз». Капитан этого судна рассказал миру о райском острове на краю Тихого океана, на что британское правительство отреагировало на удивление мягко и простило Адамсу преступление за истечением срока давности. Умер Адамс в 1829 году, в возрасте 62 лет, в окружении многочисленных и горячо любящих его детей и женщин. Его именем называется единственный населенный пункт на острове — Адамстаун.
Сегодня в государстве Питкэрн проживает около 100 человек, что не так уж мало для острова площадью в 4.6 квадратных километра. Пик населенности в 233 человека был достигнут в 1937 году, после чего население сокращалось из-за эмиграции в Новую Зеландию и Австралию, но, с другой стороны, были и те, кто приезжал жить на остров. Формально Питкэрн считается заморской территорией Великобритании. Есть свой парламент, школа, интернет-канал в 128 kbps и даже свой домен .pn, телефонный код с красивым значением +64. Основа экономики — туризм с небольшой долей сельского хозяйства. Для россиян требуется британская виза, но по согласованию с местными властями могут пустить и без на срок до 2 недель.
6. Красная палатка
Об этой истории я узнал из одноименного фильма. Тот редкий случай, когда фильм хороший. Хорош он по многим причинам. Во-первых, там снимается очень красивая Клаудия Кардинале (она до сих пор жива, ей более 80 лет). Во-вторых, фильм цветной (название обязывает), что для 1969 года не само собой разумеющееся, и снят при совместном участии СССР и Великобритании, что тоже необычно и положительно повлияло на картину. В-третьих, подача истории в фильме бесподобна. Чего только стоит финальный диалог героев. В-четвертых, фильм имеет историческую ценность, и история эта требует отдельного внимания.
До космической гонки и до второй мировой войны в мире была гонка воздухоплавания. Строились стратостаты самых разных форм и размеров, достигались все новые рекорды высоты. СССР, конечно, тоже отличился. Это было делом государственной важности, все хотели быть первыми и рисковали жизнями ради этого не меньше, чем эпоху начала освоения космоса. СМИ очень подробно описывали достижения в воздухоплавании, поэтому в интернете можно без труда найти множество статей на эту тему. Так вот, одним из таких громких проектов стала экспедиция дирижабля «Италия». Итальянское (что очевидно) воздушное судно прибыло на Шпицберген, чтобы 23 мая 1928 года вылететь в сторону северного полюса.
Целью было достигнуть полюса и вернуться обратно, а задачи ставились научные: исследовать Землю Франца-Иосифа, Северную Землю, области к северу от Гренландии и Канадского Арктического архипелага, окончательно решить вопрос о существовании гипотетической Земли Крокера, которую в 1906 году якобы наблюдал Роберт Пири, а также выполнить наблюдения в области атмосферного электричества, океанографии и земного магнетизма. Хайп затеи трудно переоценить. Римский Папа выдал команде деревянный крест, который предполагалось установить на полюсе.
Дирижабль под командованием Умберто Нобиле успешно достиг полюса. Ранее он уже участвовал в подобном под руководством Руаля Амундсена, но потом, вроде бы, их отношения разладились. В фильме упоминается об интервью Амундсена, который он дал газетчикам, вот некоторые отрывки:
— Какое значение для науки может иметь экспедиция генерала Нобиле, если она окажется успешной?
— Огромное значение, — ответил Амундсен.
— Почему Вы не возглавляете экспедицию?
— Она уже не для меня. К тому же, меня не приглашали.
— Но Нобиле не является специалистом по Арктике, не так ли?
— Он берет их с собой. Некоторых я знаю. На них можно положиться. А сам Нобиле — великолепный дирижаблестроитель. Я убедился в этом во время нашего полета
к Северному полюсу на построенном им дирижабле «Норвегия». Но в этом раз он не только построил дирижабль, но и возглавляет экспедицию.
— Каковы их шансы на успех?
— Шансы хорошие. Я знаю Нобиле — это отличный командир.
Технически дирижабль представлял собой тканевый полужесткий аэростат, наполненный взрывоопасным водородом — типичный дирижабль того времени. Впрочем, не это его погубило. На обратном пути судно из-за ветра сбилось с курса, поэтому провело в полете больше времени, чем было запланировано. На третий день, утром, дирижабль летел на высоте 200-300 метров и неожиданно начал снижаться. Причинами названы погодные условия. Непосредственная причина достоверно неизвестна, но скорее всего это было обледенение. Другая версия рассматривает разрыв оболочки и последующую утечку водорода. Действия команды не смогли предотвратить снижение дирижабля, в результате чего через примерно 3 минуты он ударился о лед. Моторист погиб при столкновении. Корабль тащило ветром около 50 метров, во время чего на поверхности оказалась часть экипажа, включая Нобеле, вместе с некоторым снаряжением. Другие 6 человек остались внутри гондолы (равно как и основной груз), которых на сломанном дирижабле дальше понесло ветром — дальнейшая их судьба неизвестна, лишь был замечен столб дыма, но вспышки и звука взрыва не было, что не позволяет предположить воспламенение водорода.
На льду в Северном Ледовитом океане таким образом оказалась группа из 9 человек во главе с капитаном Нобеле, который, правда, был ранен. Также была собака Нобеле по кличке Титина. Группе в целом сильно повезло: в мешках и контейнерах, выпавших на лед, было продовольствие (в том числе 71 кг мясных консервов, 41 кг шоколада), радиостанция, пистолет с патронами, секстант и хронометры, спальный мешок и палатка. Палатка, правда, лишь четырехместная. Красной ее для заметности сделали путем обливания краской из маркерных шаров, которые тоже выпали из дирижабля (именно она имеется ввиду в фильме).
Радист (Бьяджи) сразу же приступил к настройке радиостанции и начал попытки выйти на связь с кораблем поддержки экспедиции «Читта де Милано». Несколько дней были безуспешными. Как потом утверждал Нобиле, радисты «Читта де Милано» вместо того, чтобы пытаться поймать сигнал передатчика экспедиции, занимались отправкой личных телеграмм. Пароход выходил в море в поисках пропавших, но без координат места крушения не имел серьёзных шансов на успех. 29 мая радист «Читта де Милано» услышал сигнал Бьяджи, но он принял его за позывной станции в Могадишо и не стал ничего предпринимать. В этот же день один из членов группы, Мальмгрен, застрелил белого медведя, мясо которого было пущено в пищу. Он же, а также еще двое (Мариано и Цаппи), на следующий день отделились (Нобеле был против, но разрешил разделение) от основной группы и самостоятельно выдвинулись в сторону базы. В процессе перехода Мальмгрен погиб, двое выжило, правда, один из них (штурман Адальберто Мариано) отморозил ногу. Тем временем о судьбе дирижабля еще ничего не было известно. Так в общей сложности прошло около недели, в течение которой группа Нобеле ждала, что ее обнаружат.
3 июня крупно повезло еще раз. Советский радист-любитель Николай Шмидт из глубинки (деревня Вознесенье-Вохма Северо-Двинской губернии) на самодельный приемник поймал сигнал «Italie Nobile Fran Uosof Sos Sos Sos Sos Tirri teno EhH» радиостанции Бьяджи. Он направил телеграмму своим друзьям в Москву, на следующий день информация была передана на официальный уровень. При Осоавиахиме (том самом, который активно занимался воздухоплавательными мероприятиями) был создан штаб помощи, возглавил его замнаркома по военным и морским делам СССР Иосиф Уншлихт. В этот же день о сигнале бедствия сообщили итальянскому правительству, но только через 4 дня (8 июня) пароход «Читта де Милано» наконец установил связь с Бьяджи и получил точные координаты.
На самом деле это еще ничего не значило. До лагеря нужно было еще добраться. В спасоперации участвовали разные страны и сообщества. 17 июня два самолета, зафрахтованные Италией, пролетели над лагерем, но не заметили его из-за плохой видимости. В поисках погиб и Амундсен. Он не мог остаться без участия и 18 июня на выделенном ему французском гидросамолете вылетел на поиски, после чего вместе с экипажем пропал без вести (позднее в море был найден поплавок от его самолета, а затем пустой топливный бак — вероятно, самолет заблудился, и у него кончилось горючее). Лишь 20 июня на самолете удалось обнаружить лагерь и через 2 дня доставить грузы. 23 июня на легком самолете из лагеря эвакуировали генерала Нобеле — предполагалось, что он окажет помощь, координируя действия по спасению оставшихся. Позднее это будет использовано против него, общественность обвиняла генерала в крушении дирижабля. В фильме есть такой диалог:
— У меня было 50 причин улететь, и 50 чтобы остаться.
— Нет. 50 за то, чтобы остаться и 51, чтобы улететь. Ты улетел. Какая же 51-я?
— Я не знаю.
— Вспомни, о чем ты думал тогда, в момент отлета? Ты сидишь в кабине, самолет в воздухе. Ты думал о тех, кто остался на льдине?
— Да.
— И о тех, кого унесло в дирижабле?
— Да.
— О Мальмгрене, Дзаппи и Мариано? О «Красине»?
— Да.
— О Романье?
— Обо мне?
— Да.
— О дочери?
— Да.
— О горячей ванне?
— Да. Боже мой! Я думал и о горячей ванне в Кингсбее.
В спасработах также принимал участие советский ледокол «Красин», доставивший в район поисков небольшой самолет в разобранном виде — его собрали уже на месте, на льду. 10 июля его экипаж обнаружил группу, сбросил еду и одежду. Днем позже нашли группу Мальмгрена. Один из них лежал на льду (предположительно это был погибший Мальмгрен, но потом выяснилось, что это, скорее всего, были вещи, а сам Мальмгрен не смог идти намного раньше и поэтому попросил его бросить). Летчик не смог из-за плохой видимости вернуться к ледоколу, поэтому совершил вынужденную посадку, повредив самолет, и передал по радио, что экипаж в полной безопасности и просит сначала спасти итальянцев, а потом уже их. «Красин» забрал Мариано и Цаппи 12 июля. На Цаппи были тёплые вещи Мальмгрена, в целом он был очень хорошо одет и находился в хорошем физическом состоянии. Напротив, Мариано был полураздет и сильно истощен, ему ампутировали ногу. Цаппи обвинили, но весомых доказательств против него не нашлось. Вечером того же дня ледокол забрал 5 человек из основного лагеря, после чего передал всех вместе на борт «Читта де Милано». Нобиле настаивал на поисках дирижабля с шестью членами экспедиции, остававшимися в оболочке. Однако капитан «Красина» Самойлович сказал, что не имеет возможности вести поиски из-за нехватки угля и отсутствия самолётов, поэтому снял летчиков и самолёт со льдины 16 июля и собирался отправился домой. А капитан «Читта ди Милано» Романья сослался на приказ из Рима немедленно вернуться в Италию. Однако, «Красин» все же принял участие в поисках оболочки, которые завершились ничем (4 октября он прибыл в Ленинград). 29 сентября разбился еще один поисковый самолет, после чего спасоперация была прекращена.
В марте 1929 года государственная комиссия признала Нобиле основным виновником катастрофы. Сразу после этого Нобиле подал в отставку из итальянских ВВС, а в 1931 году уехал в Советский Союз, чтобы возглавить программу по строительству дирижаблей. После победы над фашизмом в 1945 году с него были сняты все обвинения. Нобиле был восстановлен в звании генерал-майора и умер спустя много лет, в возрасте 93 года.
Экспедиция Нобиле была одной из самых трагичных и необычных экспедиций подобного рода. Большой разброс в оценках вызывает то, что ради спасения группы было подвергнуто риску слишком много людей, из которых погибло больше, чем было спасено в результате поисковой операции. В то время, видимо, к этому относились иначе. Сама идея лететь на неуклюжем дирижабле черт знает куда достойна уважения. Она символична для эпохи стимпанка. В начале двадцатого века человечеству казалось, что уже возможно почти все, и нет границ техническому прогрессу, был свой безбашенный авантюризм в проверке предела прочности технических решений. Примитивных? Да и наплевать! В поисках приключений многие потеряли жизнь и подвергли других необоснованному риску, поэтому данная история самая неоднозначная из всех, хотя, конечно, очень интересная. Ну и фильм хороший.
5. Кон Тики
История про Кон Тики известна, в основном, благодаря фильму (признаю, хорошие фильмы про приключения все же снимаются несколько чаще, чем мне сначала казалось). На самом деле Кон Тики это не только название фильма. Это название плота на котором норвежский путешественник Тур Хейердал в 1947 году переплыл Тихий океан (ну, не совсем, и тем не менее). А назван плот, в свою очередь, по имени какого-то полинезийского божества.
Дело заключается в том, что Тур разработал теорию, согласно которой люди из Южной Америки на примитивных судах, предположительно плотах, добрались до островов Тихого океана и таким образом заселили их. Плот был выбран по той причине, что это самое надежное из простейших плавательных средств. Туру мало кто верил (согласно фильму, настолько мало, что, в общем-то, никто), и он решил делом доказать возможность такого морского перехода, а заодно проверить свою теорию. Для этого он набрал несколько сомнительную команду себе в группу поддержки. Ну а кто еще согласится на такое? С некоторыми Тур был хорошо знаком, с некоторыми — не очень. Подробнее о наборе команды лучше всего посмотреть фильм. Есть, кстати, книга, и не одна, но я их не читал.
Начать надо с того, что Тур был в принципе гражданином авантюрным, в чем его поддерживала жена. Вместе с ней он как-то в молодости прожил некоторое время в полудиких условиях на острове Фату-Хива. Это небольшой вулканический остров, который Тур называл «раем» (в раю, правда, с климатом и медициной оказалось не очень хорошо, и у жены на ноге образовалась незаживающая рана, из-за чего остров пришлось экстренно покинуть). Иными словами, он был готов и способен отважиться на что-нибудь эдакое.
Участники экспедиции не знали друг друга. У всех были разные характеры. Поэтому очень не скоро надоедят нам на плоту те истории, которые мы будем рассказывать друг другу. Никакие штормовые облака и никакое давление, сулящее ненастье, не были для нас так опасны, как подавленное моральное состояние. Ведь мы, шестеро, в течение многих месяцев будем совершенно одни на плоту, и при таких условиях хорошая шутка зачастую не менее ценна, чем спасательный пояс.
В общем, я не буду долго описывать путешествие, лучше всего действительно посмотреть фильм. Не просто так он награжден Оскаром. История очень необычная, я просто не мог про нее забыть, но вряд ли смогу добавить что-то ценное. Плавание завершилось успешно. Как и предполагал Тур, океанские течения вынесли плот в направлении островов Полинезии. Они благополучно высадились на одном из островов. Попутно провели наблюдения, собрав научные данные. А вот с женой в итоге не сложилось — ей надоели похождения мужа, она его бросила. Дядька провел весьма активную жизнь и прожил до 87 лет.
4. Касаясь пустоты
Дело было не так давно, в 1985 году. Альпинистская двойка делала восхождение на вершину Сиула-Гранде (6344) в Андах в Южной Америке. Там красивые и необычные горы: несмотря на большую крутизну склонов, снежный фирн держится, что, разумеется, упрощало восхождение. На вершину зашли. А дальше, по классике, должны начаться трудности. Спуск всегда сложнее и опаснее подъема. Все шло тихо-мирно, как обычно и бывает в таких случаях. Например, вечерело — что вполне естественно. Как обычно, портилась погода, накапливалась усталость. Двойка (Джо Симпсон и Саймон Йейтс) шла в районе предвершинного гребня, чтобы использовать более логичный маршрут. Короче говоря, все было так, как должно быть на стандартном, хотя и технически сложном, восхождении: тяжелая работа, но ничего такого.
Но тут случилось то, что, в общем-то, вполне могло случиться: Джо падает. Это плохо, но по-прежнему не представляет опасности. Партнеры, конечно же, должны, и были готовы к этому. Саймон задержал Джо. И пошли бы они дальше, да только Джо упал неудачно. Его нога попала между камней, тело по инерции продолжило движение и сломало ногу. Хождение двойкой штука сама по себе неоднозначаная, потому что вдвоем все идет хорошо до тех пор, пока что-то не начинает идти плохо. В этих случаях поход может распасться на два соло-похода, а это уже совсем другой разговор (то же самое, впрочем, можно сказать про любую группу). И к нему они уже были не совсем готовы. Точнее, Джо таки был. Он тогда подумал что-то вроде: «Сейчас Саймон скажет, что пойдет за помощью, постарается успокоить меня. Я пойму его, он должен так сделать. А он поймет, что я понял, мы оба это поймем. Но по-другому никак». Потому что на подобных вершинах проводить спасработы означает лишь увеличить число спасаемых, а это совсем не то, для чего они проводятся. Однако Саймон так не сказал. Он предложил спускаться прямо отсюда, прямо сейчас кратчайшим путем, пользуясь большой крутизной склона. Пусть рельеф незнакомый, главное побыстрее сброить высоту и выйти на пологий участок, а там дальше, дескать, разберемся.
При помощи спусковых устройств напарники начали снижение. Джо был по большей части в роли балласта: его спускал на веревке Саймон. Спускается Джо, закрепяется, затем Саймон проходит одну веревку, снимает, повторяем. Тут надо признать относительно высокую эффективность задумки, равно как и хорошую подготовку участников. Спуск действительно проходил нормально, непреодолимых сложностей на рельефе не попадалось. Какое-то количество выполненных итераций позволило заметно продвинуться вниз. К этому моменту уже почти стемнело. Но вот Джо уграздило второй раз подряд — он опять срывается во время очередного спуска с веревкой. Во время падения он прилетает на снежный мост спиной, проламывает его и летит дальше в трещину. Саймон тем временем пытается задержаться, и, надо отдать должное его подготовке, у него это получается. Ровно до этого момента ситуация была не то чтобы нормальной, но отнюдь не катастрофической: спуск контролировался, травма была естественным для такого рода мероприятий риском, а то что темно и погода испортилась, так в горах это обычное дело. Но теперь Саймон сидел враскорячку на склоне, удерживая Джо, который улетел за перегиб, и о котором ничего не было известно. Саймон кричал, но ответа не слышал. Встать и спуститься он тоже не мог, боясь не удержать Джо. Так он просидел часа два.
Джо тем временем висел в трещине. Стандартная веревка имеет длину 50 метров, я не знаю, какая была у них, но скорее всего примерно такой длины. Это не так уж много, но в условиях непогоды, за перегибом, в расщелине, вполне вероятно, действительно не было слышно. Саймон начал замерзать и, не видя никакой перспективы для улучшения ситуации, обрезал веревку. Джо пролетел еще какое-то растояние, и только теперь невезение сменилось несказанным везением, в котором и заключается смысл истории. Он попал на очередной снежный мост внутри трещины и случайно задержался на нем. Следом прилетел обрезок веревки.
Саймон тем временем спустился за перегиб и разглядел сломанный мост и трещину. Она была такая темная и бездонная, что и мысли не могло быть о том, чтобы в ней мог быть живой человек. Саймон «похоронил» друга и самостоятельно спустился в лагерь. Это вменяют ему в вину — не проверил, не убедился, не оказал помощь… Однако это сравнимо с тем, как если вы сбиваете пешехода и в зеркало видите, как голова и туловище летят в разные стороны. Вы должны остановиться, но есть ли в этом смысл? Вот Саймон и решил, что смысла нет. Даже если предположить, что Джо все еще жив, его надо оттуда еще достать. А в трещинах долго не живут. И бесконечно без еды и отдыха на высоте тоже нельзя работать.
Джо сидел на маленьком мостике в середине трещины. У него, среди прочего, был рюкзак, фонарь, система, спусковое устройство и веревка. Он просидел так довольно долго и пришел к выводу, что выбраться наверх никак не представляется возможным. Что случилось с Сайсоном, тоже неизвестно, быть может сейчас он не в лучшем положении. Джо мог либо продолжать сидеть, либо что-то делать, и это что-то заключалось в том, чтобы посмотреть, что внизу. Он решил так и сделать. Организовал базу и медленно спустился на дно трещины. Дно оказалось проходимым, в добавок, к этому времени уже рассвело. Джо удалось найти выход из трещины на ледник.
На леднике Джо тоже пришлось несладко. Это было лишь начало его долгого пути. Передвигался ползком, волоча сломанную ногу. Сложным было найти путь среди лабиринта трещин и кусков льда. Ему приходилось ползти, поднимать переднюю часть тела на руках, осматриваться, выбирать ориентир и ползти дальше. С другой стороны, ползучесть обеспечивали уклон и снежный покров. Поэтому к моменту, когда Джо, обессилевший, достиг основания ледника, его ждали две новости. Хорошая заключалась в том, что наконец он смог попить воды — мутной жижи с частицами породы, вымываемой из-под ледника. А плохая, конечно же, в том, что местность стала более пологая, еще менее гладкая и, самое главное, не такая скользкая. Теперь ему стоило гораздо больших трудов волочить свое тело.
Несколько суток Джо полз к лагерю. Саймон в это время все еще был там вместе с еще одним членом группы, который на гору не пошел. Наступала ночь, она должна была стать последней, наутро лагерь собирались сворачивать и уходить. Начинался обычный вечерний дождь. Джо к этому моменту был в нескольких сотнях метра от лагеря. Его уже не ждали, одежду и вещи сожгли. У Джо не было больше сил, чтобы ползти по горизонтальной поверхности, и он начал кричать — единственное, что еще мог делать. Из-за дождя его не расслышали. Потом сидящим в палатке людям почудился крик, но мало ли что принесет ветер? Когда сидишь в палатке у реки, можно и разговоры услышать, которых нет. Решили, что это дух Джо пришел. И все же Саймон вышел посмотреть с фонарем. И тут он нашел Джо. Обессиленного, голодного, обгадившегося, но живого. Его быстро доставили в палатку, где оказали первую помощь. Ходить он уже не мог. Затем было долгое лечение, множество операций (видимо, у Джо были на это средства), и он смог восстановиться. Горы не забросил, восхождения на сложные вершины продолжил, потом в очередной раз повредил ногу (другую) и лицо, и даже тогда продолжил заниматься техническим альпинизмом. Суровый дядька. И в целом везучий. Чудесное спасение не единственный такой случай. Однажды он находился на, как он думал, седловине, воткнул ледоруб, который ушел внутрь. Джо подумал, что это ямка и закидал ее снегом. Потом выяснилось, что это не ямка, а дырка в снежном карнизе.
Об этом восхождении Джо написал книгу, а в 2007 году был снят подробный документальный фильм.
3. 127 часов
Тут сильно останавливаться не буду, лучше… правильно, посмотреть одноименный фильм. Но сила трагедии поражает. Вкратце, суть такая. Один парень по имени Арон Ралстон гулял по каньону в Северной Америке (штат Юта). Прогулка закончилась тем, что он провалился в щель, в процессе падения увлек за собой большой валун, который зажал ему руку. При этом в остальном Арон остался невредим. Книга «Между молотом и наковальней», написанная им впоследствии, стала основой для фильма.
Несколько суток Арон жил на дне щели, куда солнце попадало лишь на небольшое время. Пытался пить мочу. Затем решился отрезать зажатую руку, потому что в эту дырку никто не лазил, кричать оказалось бесполезно. Беда усиливалась тем, что резать было особо нечем: в наличии имелся лишь тупой хозяйственно-бытовой раскладной нож. Кости предплечья пришлось ломать. Была проблема с перерезанием нерва. В фильме все это хорошо показано. С огромными мучениями избваившись от руки, Арон вышел из каньона, где наткнулся на прогуливавшуюся парочку, которая напоила его водой и вызвала спасательный вертолет. На этом история закнчивается.
Случай, безусловно, впечатляющий. Камень потом подняли и оценили массу — по разным источникам она составляет от 300 до 400 кг. Конечно, поднять самостоятельно было бы невозможно. Арон принял жестокое, но верное решение. Судя по улыбке на фото и хайпу в СМИ, тот факт, что он остался калекой, парня опечалил не сильно. Он потом даже женился. Как видно на фото, к руке приделал протез в виде ледоруба, чтобы сподручнее было лазить по горам.
2. Смерть меня подождет
Это не история даже, а скорее повесть и название одноименной книги Григория Федосеева, в которой он описывал свою жизнь в сибирских дебрях середины 20 века. Родом с Кубани (ныне место рождения находится на территории КЧР), его именем назван перевал на хр. Абишира-Ахуба в окрестностях пос. Архыз (~3000, н/к, травянисто-осыпной). В Википедии про Григория написано коротко: «советский писатель, инженер-геодезист». В целом так и есть, известность он приобрел благодаря своим записям и книгам, написанным впоследствии. Честно сказать, писатель из него не то чтобы плохой, но и не Лев Толстой. Книга оставляет противоречивое впечатление в литературном смысле, но в документальном, несомненно, имеет высокую ценность. В данной книге описан наиболее интересный отрезок из его жизни. Издана в 1962 году, но события случились ранее, в 1948-1954 годах.
Книгу очень рекомендую к прочтению. Здесь лишь кратко изложу основу сюжета. К тому времени Григорий Федосеев стал начальником экспедиции по Приохотскому краю, где он командовал несколькими отрядами геодезистов-картографов, и сам принимал непосредственное участие в работах. Это был суровый дикий край в не менее суровом СССР. В том плане, что снаряжения, по современным меркам, у экспедиции не было. Был самолет, кое-какое оборудование, заброски, провизия и по-военному выстроенная логистика. Но в то же время в непосредственно бытовом плане в экспедиции царила нищета, как, впрочем, было практически везде в Союзе. Так, люди сами себе строили плоты и укрытия при помощи топора, ели лепешки из муки, охотились на дичь. Потом несли на гору мешки с цементом и железом, чтобы обустроить там геодезический пункт. Затем другой, еще один и еще. Да, это те самые тригопункты, которые использовались в мирных целях для картографирование местности, а в военных для наведения буссолей по тем самым, составленным ранее, картам. Таких пунктов много разбросано на территории всей страны. Сейчас они в полуразрушенном состоянии, потому что есть GPS и космоснимки, а идея полномасштабной войны с применением массированных артиллериийских ударов, слава богу, так и осталась нереализованной советской доктриной. Но каждый раз, когда я встречал остатки тригопункта на каком-нибудь пупыре, я думал, как же его тут строили? Федосеев рассказывает, как.
Помимо строительства тригопунктов и картографирования (определения расстояний, высот и т.д.), в задачи экспедиций тех лет воходило изучение геологии и живой природы Сибири. Григорий также описывает быт и внешность местных жителей, эвенков. Вообще очень много рассказывает обо всем, что видел. Благодаря работе его команды сейчас мы имеем карты Сибири, с использованием которых затем были построены дороги и нефтепроводы. Масштаб его работы тредно преувеличить. Но почему же я так впечатлился книгой и поставил ее на третье место? А дело в том, что дядька на редкость живучий и износостойкий. На его месте я бы помер уже через месяц. А он не помер и прожил нормально для своего времени (69 лет).
Кульминацией в книге выступает осенний сплав по реке Мае. Про Маю местные говорили, что бревно не доплывет до устья, не превратившись в щепки. И вот Федосеев с двумя товарищами задумал осуществит первопроход. Сплав оказался успешным, но в процессе троица перешла за грань разумного. Лодку, выдолбленную топором, разбило почти сразу же. Затем соорудили плот. Он регулярно переворачивался, его ловили, теряли, делали новый. В каньоне реки было сыро и холодно, вдобавок, близились заморозки. В какой-то момент ситуация совершенно вышла из-под контроля. Плота нет, вещей нет, один товарищ парализованный при смерти, другой пропал черт знает куда. Григорий обнимает умирающего товарища, находясь с ним на камне посреди реки. Начинается дождь, вода поднимается и вот-вот смоет их с камня. Но, тем не менее, все спаслись, и не по воле чуда, а благодаря своим силам. А название книги вообще не об этом. В общем, если интересно, правильнее почитать первоисточник.
Касаемо личности Федосеева и описанным им событиям мое мнение неоднозначное. Книга позиционируется как художественная. Автор не скрывает этого, но не уточнает, в чем именно, ограничиваясь тем, что сознательно сжал время в угоду сюжету, и просит за это прощения. Действительно, невелика неточность. Но смущает другое. Уж очень закономерно все получается. Он как бессмертный Рембо штурмует невзгоды одну за другой, где каждая последующая все серьезнее и требует беспрецедентных усилий. Одна опасность — повезло. Другая — выбрался. Третья — помог товарищ. Десятая — все то же самое. При том что каждая достойна если не книги, то рассказа, а герой должен был умереть еще в самом начале. Надеюсь, преувеличений оказалось немного. Григорий Федосеев был, все таки, советский человек в хорошем смысле этого слова (не то что поколение 60-ков, просравшее все полимеры), тогда было модно вести себя прилично. С другой стороны, даже если автор преувеличил, то все равно, пусть хоть десятая часть действительно была такова, как описано, это уже достойно упоминания в тройке невероятных историй, а название книги справедливо отражает суть.
1. Хрустальный горизонт
Бавают отважные альпинисты. Бывают старые альпинисты. Но не бывает отважных старых альпинистов. Если, конечно, это не Райнхольд Месснер. Этот гражданин в свои 74, будучи главным альпинистом мира, все еще живет в своем замке, иногда набегает на какой-нибудь пупырь и в свободное от этих занятий время строит макеты посещенных гор в саду. «Если он был на большой горе — пусть принесет с нее большие камни», как было в «Маленьком Принце» — Месснер, очевидно, тот еще тролль. Он много чем известен, но более всего прославился первым соло-восхождением на Эверест. Само восхождение, а также все, что ему сопутствовало и предшествовало, Месснер во всех подробностях написал в книге «Хрустальный горизонт». Писатель он тоже хороший. А вот характер скверный. Он прямо заявляет, что хотел быть первым, и его восхождение на Эверест чем-то напомнимает запуск первого спутника Земли. Во время похода психологически издевался над своей подружкой Неной, сопровождавшей его всю дорогу, о чем прямо написано в книге (вроде бы, там была любовь, но подробностей про это нет ни в книге, ни в популярных источниках). Наконец, Месснер персонаж ангажированный, а восхождение сделал в сравнительно современных условиях, с подобающим снаряжением, а уровень подготовки полностью соответствовал. Он даже полетал в разгерметизированном самолете на 9000, чтобы акклиматизироваться. Да, мероприятие требовало огромных усилий, и физически опустошило его. Но на самом деле это вранье. Сам же Месснер позднее заявил, после К2, что Эверест был лишь разминкой.
Чтобы лучше понять суть Месснера и его восхождения, вспомним самое начало пути. Отойдя от лагеря, где его осталась ждать Нена, на несколько сотен метров, он провалился в трещину. ЧП случилось некстати и грозило самым плохим. Месснер вспомнил тогда о боге и попросил вытащить его оттуда, пообещав, что если такое случится, то откажется от восхождения. И вообще откажется от восхождений (но только на восьмитысячники) в будущем. Зарубившись, Месснер выбрался из трещины и продолжил путь, подумав: «какая только глупость не придет в голову». Нена потом написала (она, кстати, водила в горы):
Неутомимость этого человека невозможно описать словами… Феномен Райнхольда в том, что он все время взвинчен, хотя его нервы в полном порядке
Впрочем, довольно о Месснере. Полагаю, я достаточно объяснил, почему его выдающееся достижение не подходит на роль одного из самых невероятных. О нем и так снято много фильмов, написано книг, а интервью брал каждый второй известный журналист. Речь пойдет не о нем.
Вспомнив о Месснере, нельзя не упомянуть об альпинисте №2, Анатолие Букрееве, или, как его еще называют, «русском Месснере». Они, кстати, были друзьями (есть совместное фото). Да, это о нем, в том числе, снят низкопробный фильм «Эверест», который не рекомендую к просмотру, а рекомендую к прочтению книгу, в которой самым тщательным образом разбираются события 1996 года, включая стенограммы допросов участников. Увы, Анатолий не стал вторым Месснером и, будучи отважным альпинистом, погиб в лавине под Аннапурной. Нельзя его было не отметить, однако, о нем тоже говорить не будем. Потому что самым интересным является исторически первое восхождение.
Первое задокументированное восхождение совершила команда Эдмунда Хиллари из Британии. О нем тоже много что известно. И нет нужды повторяться — да, история не о Хиллари. Это была хорошо спланированная экспедиция государственного уровня, прошедшая без экстраординарных происшествий. Тогда к чему это все? Возвратимся лучше к Месснеру. Напомню, этот выдающийся человек по совместительству еще и сноб, и его никак не отпускала мысль о первенстве. Отнесясь крайне серьезно к делу, он начал подготовку с изучения «текущего положения дел», проштудировав источники на предмет любой информацию о ком бы то ни было, когда-либо побывавшем на Эвересте. Все это есть в книге, которая по уровню обстоятельности может претендовать на научный труд. Благодаря Месснеру, его славе и дотошности мы теперь знаем о почти забытом, но не менее, а пожалуй и более необыкновенном восхождении на Эверест, которое было задолго до Месснера и Хиллари. Месснер копал, и раскопал данные о человеке по имени Морис Вилсон. Как раз его историю я и собираюсь поставить на первое место.
Морис (тоже британец, как и Хиллари), родился и вырос в Англии, воевал в Первой Мировой, где получил ранение и был демобилизован. На войне у него начались проблемы со здоровьем (кашель, боль в руке). В попытках излечиться Вилсон не нашел успеха в традиционной медицине и обратился к богу, который, по собственным заверениям, помогал ему справляться с недугом. Случайно в кафе из газеты Морис узнал об очередной готовящейся экспедиции на Эверест 1924 года (завершилась неудачно), и решил, что должен взойти на вершину. А молитва и вера в бога помогут в этом непростом деле (Морис наверняка осознавл это).
Однако, нельзя было просто так взять и пойти на Эверест. В то время не было такой ангажированности, как сейчас, но царила другая крайность. Восхождения считались делом государственным, или, если будет угодно, политическим, и проходили в милитаризованном стиле с четким делегированием, подвозом припасов, работой в тылу и штурмом вершины специально обученным подразделением. Во многом это объясняется слабым развитием горного снаряжения тех лет. Чтобы попасть в экспедицию, нужно было быть членом. Не важно чего, главное уважаемым. Чем больше ты член, тем лучше. Морис таковым не был. Поэтому британский чиновник, к которому обратился Морис за поддержкой, заявил, что не будет содействовать абы кому в таком щепетильном государственном деле и, более того, сделает все для того, чтобы воспрепятствовать задуманному. Теоретически был конечно еще и другой путь, например как в нацисткой Германии во славу фюрера, или, чтобы не ходить далеко, как в Союзе: совершенно не ясно, для чего этому конкретному идиоту вообще идти на гору в то время, когда надо ковать трудовой подвиг, но если приурочить это дело к дню рождения Ленина, дню Победы или на худой конец к дате какого-нибудь съезда, то вопросов ни у кого не возникало — на работе отпускали, государство вдавало преференции и не прочь было помочь деньгами, харчами, проездом и вообще чем угодно. Но Морис был в Англии, где подходящего повода не нашлось.
Кроме того, вырисовывалась еще пара проблем. До Эвереста нужно было как-то добраться. Морис выбрал воздушный путь. Шел 1933 год, гражданская авиация была еще слабо развита. Чтобы сделать это хорошо, Вилсон решил это сделать сам. Он купил (вопрос финансов у него не стоял) подержанный самолет De Havilland DH.60 Moth и, написав на его борту «Ever Wrest», стал готовиться к перелету. Летать Морис, правда, не умел. Значит надо учиться. Морис пошел в летную школу, где на одном из первых практических занятий успешно разбил тренировочный самолет, услышав от злого инструктора нотацию о том, что никогда не научится летать, и лучше бы ему бросить обучение. Но Морис не бросил. Он стал летать на своем самолете и нормально освоил управление, хотя не до конца. Летом он потерпел крушение и вынужден был ремонтировать самолет, чем окончательно привлек к себе внимание, из-за чего ему выписали официальный запрет на перелет в Тибет. Другая проблема была не менее серьезной. О горах Морис имел знания ничуть не больше, чем о самолетах. Он начал тренировки с целью подтянуть физподготовку на невысоких холмах в Англии, за что подвергался критике со стороны друзей, справедливо считавших, что лучше бы ему походить в тех же Альпах.
Предельная дальность самолета составляла около 1000 километров. Следовательно, путь из Лондона к Тибету должен был состоять из множества остановок. Уилсон разорвал телеграмму от министерства воздушных перевозок, в которой сообщалось, что его полет запрещен, и 21 мая 1933 года начал путь. Сначала Германия (Фрайбург), потом, со второй попытки (с первого раза перелететь Альпы не удалось) Италия (Рим). Затем Средиземное море, где Мориса встретила нулевая видимость на пути в Тунис. Далее Египет, Ирак. В Бахрейне летчика ждала подстава: родное правительство через консульство ходатайствовало о запрете полетов, отчего ему было отказано в заправке самолета и предложено убраться восвояси, а в случае неповиновения пообещали арест. Разговор происходил в полицейском участке. Там на стене висела карта. Надо сказать, что хороших карт у Вилсона в общем-то не было (в процессе подготовки он был вынужден использовать даже школьный атлас), поэтому, слушая полицейского и кивая, Вилсон использовал случай в свою пользу и внимательно изучал эту карту. Самолет заправили под обещание лететь в сторону Багдада, после чего Мориса отпустили.
Вылетев в Багдад, Морис повернул в сторону Индии. Он намеревался пролететь 1200 километров — запредельное расстояние для допотопного самолета. Но то ли ветер был удачный, то ли арабское топливо оказалось исключительно хорошим, то ли самолет был спроектирован с запасом по дальности, Морис успешно добрался до самого западного аэродрома Индии в Гвадаре за 9 часов. За несколько дней затем было совершено несколько несложных перелетов по территории Индии в сторону Непала. Учитывая, что Индия в то время находилась под влиянием Британии, удивительно, что самолет арестовали только теперь, мотивируя тем, что полет иностранцев над Непалом запрещен, а с учетом упрямости летчика как бы чего не вышло. До границы с Непалом оставалось 300 километров, которые Вилсон преодолел по земле, откуда позвонил в Катманду, чтобы запросить разрешение на перемещение по Непалу и на само восхождение. Чиновник на другом конце провода предпочел остаться безучастным к нуждам начинающего альпиниста, в разрешении было отказано. Морис также попытался получить разрешение на проход со стороны Тибета (т.е. с севера, откуда шел Месснер, тогда Тибет уже стал Китаем, в то время как южный ледопад Кхумбу по пути из Непала считался непроходимым, что сейчас уже не так), но и тут получил отказ. Тем временем начался сезон дождей, а потом зима, которую Морис провел в Даржилинге, где за ним наблюдала полиция. Морис сумел усыпить бдительность властей, сказав, что отказался от восхождения, теперь он обычный турист. Но собирать информацию и всячески готовиться не перестал. Деньги кончались. Он вышел на трех шерпов (Теванг, Ринзинг и Церинг, в прошлом году работавших на британскую экспедицию 1933 года), которые согласились сопровождать его и помогли найти лошадь, упаковав снаряжение в мешки из-под пшеницы. 21 марта 1934 года Вилсон и шерпы пешком вышли из города. Шерпы оделись как буддийские монахи, а сам Морис замаскировался под тибетского ламу (в гостинице же он сказал, что ушел охотиться на тигров). Передвигались по ночам. За время путешествия обман раскрыл только один старик, который, узнав, что рядом с его домом остановился лама, захотел пробраться в его палатку, но он сохранил молчание. За 10 дней удалось добраться до Тибета и перейти границу.
Теперь перед Вилсоном с перевала Конгра Ла открывались бескрайние хребты Тибетского нагорья. Путь пролегал по перевалам высотой под 4000-5000. 12 апреля Уилсон впервые увидел Эверест. Наверняка пейзажи, которыми восхищался Месснер, придали силы и Вилсону. 14 апреля он с шерпами достиг монастыря Ронгбук у подножия северного склона Эвереста. Монахи приняли его дружелюбно и разрешили оставновиться у них, а узнав о цели визита, предложили использовать снаряжение, хранившееся в монастыре после британкской экспедиции. Проснувшись на следующее утро, он услышал пение монахов и решил, что они молятся за него. Морис незамедлительно взялся за прохождение ледника Ронгбук, чтобы 21 апреля — в день своего рождения — подняться на отметку 8848, которая является вершиной мира. Сам монастырь располагается на высоте ~4500. Оставалось чуть более 4 километров. Немного, если бы это были какие-нибудь Альпы или Кавказ, но вряд ли Морис много знал о высотных восхождениях. К тому же для начала надо одолеть ледник.
Так как все, что он прочел об этой местности, было написано альпинистами, у которых считалось хорошим тоном преуменьшать трудности, он попал в сложную ситуацию. Запутанный лабиринт из ледовых башен, трещин и скальных блоков возник перед ним. С поразительной упорностью идя по следам соотечественников, Вилсон сумел одолеть почти 2 километра. Что, разумеется, слишком мало, но для начала более чем достойно. Он много раз сбивался с пути, в районе 6000 обнаружил лагерь №2 предыдущих экспедиций. На 6250 его встретил обильный снегопад, что заставило двое суток пережидать непогоду в своей палатке на леднике. Там, в одиночестве и вдали от вершины, он отпраздновал свой 36й день рождения. Ночью шторм прекратился, и Уилсон за 16 часов по свежему снегу спустился в монастырь, где рассказал шерпам о своих приключениях и впервые за 10 дней поел горячего супа, после чего уснул и проспал 38 часов.
Попытка взойти на вершину с наскока сильно подпортила состояние здоровья Вилсона. Разболелись полученные на войне раны, глаза воспалились, зрение упало из-за снежной слепоты. Он был истощен физически. Лечился постом и молитвой 18 дней. К 12 мая заявил, что готов к новой попытке, и попросил шерпов идти с ним. Шерпы отказывались под разными предлогами, но, видя одержимость Вилсона, договорились, что будут сопровождать его до третьего лагеря. Перед выходом Морис составил письмо, в котором просил власти простить шерпам нарушение запрета на восхождение. По-видимому, он уже понимал, что собирается остаться здесь навсегда.
Так как шерпы знали маршрут, группа относительно быстро (за 3 дня) поднялась на 6500, где было откопано брошенное экспедицией снаряжение и остатки продовольствия. Над лагерем находится северное седло на высоте 7000 (там обычно устраивается следующий лагерь). Морис и шерпы провели несколько дней в лагере на 6500, пережидая плохую погоду, после чего, 21 мая, Морис предпринял неудачную попытку восхождения, занявшую четыре дня. Он переполз трещину по мосту, вышел к ледовой стене высотой 12 метров и вынужден был вернуться. Так произошло, по всей видимости, из-за того, что Вилсон почему-то отказался идти по перилам, провешенным экспедицией. Вечером 24 мая Уилсон, полуживой, скользя и срываясь, спустился с ледопада и упал на руки шерпов, признав, что не может взойти на Эверест. Шерпы уговаривали его немедленно спуститься к монастырю, но Уилсон захотел сделать очередную попытку 29 мая, попросив ждать его 10 дней. В действительности же шерпы считали идею безумием и ушли на спуск, и больше они Вилсона уже не видели.
Все, что было дальше, известно из дневника Мориса. Но пока необходимо кое что прояснить. Уже третью неделю, восстановившись после недавней болезни, Морис находился на высоте немногим менее 7000. Что само по себе немало и вызывает некоторые вопросы. Эти вопросы впервые всерьез решился изучить гражданин Франции по имени Николя Жеже. Будучи не только альпинистом, но и врачом, в 1979 году он пошел на эксперимент, в ходе которого провел 2 месяца на высоте 6768, живя в одиночестве и наблюдая за состоянием своего организма (у него был даже аппарат для записи кардиограммы). А именно, Жеже хотел ответить, возможно ли длительное пребывание человека на такой высоте без кислорода. Ведь никому не приходит в голову жить в зоне ледников, а восходители редко находятся на высоте свыше нескольких дней. Сейчас мы знаем, что выше 8000 начинается зона смерти, где гулять без кислорода в принципе опасно (на самом деле, Жеже хотел опровергнуть и это), но что касается диапазона 6000-8000 (менее — не интересно), то традиционное мнение состоит в том, что здоровому и акклиматизированному человеку, как правило, ничего не угрожает. К такому же выводу пришел и Николя. Спустившись после 60 дней, он отметил, что чувствует себя прекрасно. Но это была неправда. Врачи провели обследование и установили, что Николя находился на грани не только физического, но и нервного истощения, перестал адекватно воспринимать действительность и, скорее всего, еще 2 месяца на высоте выше 6000 выдержать бы не смог. Николя был тренированным спортсменом, что уж говорить про Мориса? Время работало против него.
Собственно, осталось уже недолго. На следующий день, 30 мая, Морис записал: «Великолепный день. Вперед!». Таким образом, нам известно, что в то утро, по крайней мере, стояла хорошая погода. Ясная видимость на высоте всегда поднимает настроение. Умирая у подножия северного седла в своей палатке, Морис, скорее всего, был счастлив. Его тело нашел на следующий год Эрик Шиптон. Палатка порвана, одежда тоже, на одной ноге почему-то нет ботинка. Подробности истории мы теперь знаем только из дневника и рассказов шерпов. Его наличие, как и наличие самого Мориса, формально ставят под сомнение сольное первенство Месснера. Однако здравый смысл и консервативная оценка врядли дают серьезные основания для этого. Если Морис все же зашел наверх и умер на спуске, почему он не поднялся на северное седло ранее, когда еще не был так сильно истощен? Допустим, ему все же удалось выйти на 7000 (в Википедии написано, что дошел до 7400, но это очевидно неверно). Но далее, ближе к вершине, его бы ждала ступень Хиллари, которая технически еще сложнее. Домыслы о возможном достижении цели базируются на заявлении тибетского альпиниста Гомбу, якобы видевшего старую палатку на высоте 8500 в 1960 году. Эта отметка выше, чем любой из лагерей, оставленных британскими экспедициями, и, тем самым, если палатка реально существовала, она могла принадлежать лишь Уилсону. Его слова не подтверждаются словами других участников восхождения и, кроме того, организация лагеря на такой высоте без кислорода крайне сомнительна. Скорее всего, Гомбу что-то перепутал.
Но говорить о неуспехе было бы в данном случае совершенно не уместно. Морис продемонстрировал ряд качеств, каждое из которых, а все вместе тем более свидетельствуют как раз наоборот, о весьма существенном успехе. Во-первых, он показал способности к освоению авиатехники в сжатые строки и проявил себя не только как летчик, без опыта пролетевший половину земного шара, но и как инженер, усилив шасси самолета и встроив в него дополнительный бак, и эти решения работали. Во-вторых, он проявил навыки дипломатии, избежав преждевременного ареста самолета и добыв топливо, а впоследствии найдя шерпов, которые, надо отдать им должное, были с ним практически до последнего. В-третьих, помимо всего прочего, Морис весь путь преодолевал значительные трудности, находясь под гнетом превосходящих по силе обстоятельств. Даже верховный лама оказал ему содействие, впечатлившись упорством, а первый альпинист планеты посвятил Вилсону параграф в своей, не будем лукавить, честолюбивой книге. Наконец, само по себе восхождение на 6500 впервые, без нормального снаряжения, без навыков, частично соло, тоже стоит отметить. Это сложнее и выше таких популярных вершин как Монблан, Эльбрус или Килиманджаро и сравнимо с самыми высокими вершинами в Андах. За время своего пути Морис не сделал ничего плохого и никого не подверг опасности. Семьи у него не было, спасработы не проводились, денег не выпрашивал. Максимум, в чем его можно обвинить — в несогласованном использовании брошенного предыдущими экспедициями снаряжения в лагерях и оставленными там неизрасходованными забросками, но такая практика в общем-то является допустимой и поныне (если не наносит прямого вреда другим группам). Через хаос случайностей он шел к своей необходимости оказаться на вершине. Он не дошел географической, но своей собственной вершины Морис Вилсон, очевидно, достиг.
God Mode
Казалось бы, что может быть невероятнее упорного, сходящего с ума Мориса, ради мечты выложившегося на все 100% не на словах, но на деле? Я думал, что ничего не может. Месснер тоже задавался вопросом, сравнялся ли он по степени безумства с Морисом, или пока нет. Однако есть еще один случай, который показывает, как человек может не только познать предел своих возможностей, но и заглянуть за него. Необычность этому случаю, помимо запредельной невероятности, придает еще и нарушение законности. В случае неудачи героя ждало бы 10 лет тюрьмы, а поступок спустя почти 50 лет все еще обсуждаем. При том, что никакого беспредела не было и не планировалось. Сначала я хотел написать отдельную статью, но потом решил включить в основную, но вынес в отдельный параграф. Потому что данная история по степени безумия оставляет далеко за собой не только Мориса Вилсона, но и вообще все сказанное ранее вместе взятое. Такого просто не могло произойти. Но произошло, причем, в отичие от многих других спонтанных приключений, будучи тщательно спланированным и безукоризненно выполненным, без лишних слов и эмоций, без свидетелей, без прямого вреда кому бы то ни было, без единого выстрела, но с эффектом взрыва бомбы.
Все дело в Станиславе Курилове. Родился во Владикавказе в 1936 г. (тогда еще Орджоникидзе), затем семья переехала в Семипалатинск. Служил в армии СССР в химвойсках. Затем окончил мореходное училище, после чего поступил в океанографический институт в Ленинграде. С этого момента и началась долгая история на много-много лет, закончившиаяся столь необыкновенно. Как и Морис, Слава Курилов болел мечтой. Это была мечта о море. Работал водолазом, инструктором и хотел увидеть мировой океан с коралловыми рифами, живностью и необитаемыми островами, о которых он читал в детстве в книгах. Однако, тогда нельзя было купить билет в Шарм-Эль-Шейх или в тот же Мале. Нужно было получить выездную визу. Сделать это не было непросто. А все иностранное вызывало нездоровый интерес. Вот, например, одно из воспоминаний:
На «Батайске» нас было триста человек — студентов-океанографов и курсантов мореходных училищ. Нам, студентам, как раз и не доверяли больше всего, опасаясь всяческих неприятностей. В проливе Босфор судно все же вынуждено было сделать короткую остановку, чтобы взять на борт местного лоцмана, который провел бы «Батайск» через узкий пролив.
Утром все студенты и курсанты высыпали на палубу, чтобы хоть издали посмотреть на минареты Стамбула. Помощник капитана тут же всполошился и принялся отгонять всех от бортов. (Он, кстати, единственный на судне не имел никакого отношения к морю и ничего не смыслил в морском деле. Рассказывали, что на своей прежней работе — комиссаром в мореходном училище — он долго не мог привыкнуть к слову «входите» и, вызывая курсантов для беседы, продолжал по привычке говорить «введите».) Я сидел над штурманским мостиком и мог видеть все, что происходило на палубе. Когда любопытных отогнали от левого борта, они тут же перебежали на правый. Помощник капитана понесся следом, чтобы прогнать их и оттуда. Вниз уходить они, понятно, не хотели. Я видел, как толпа не менее чем в триста человек несколько раз перебегала от борта к борту. «Батайск» стал медленно крениться с борта на борт, как при хорошей морской качке. Турецкий лоцман в недоумении и тревоге обратился к капитану за разъяснениями. По обоим берегам узкого Босфора к этому времени уже собралась толпа местных жителей, с изумлением следивших за тем, как на зеркально-спокойной глади пролива советское судно резко раскачивается, как при крепком шторме, и вдобавок над его бортами то появляются, то куда-то пропадают одновременно несколько сот физиономий.
Дело кончилось тем, что разъяренный капитан приказал немедленно убрать помощника капитана с палубы и запереть его в каюте, что с удовольствием тут же выполнили два дюжих курсанта. А мы все же смогли рассмотреть Стамбул — с обоих бортов судна.
Когда Слава готовился, чтобы участвовать в экспедиции Жака-Ив Кусто, который как раз тогда начинал свою карьеру исследователя, получил отказ. «Товарищу Курилову — посещение капиталистических государств считаем нецелесообразным» — такая виза значилась на заявлении Курилова. Но Слава не унывал, и просто работал. Где смог, там побывал. Объездил Союз, был на Байкале зимой. Постепенно стал проявлять интерес к религии и, особенно, йоге. В этом смысле он также похож на Вилсона, так как считал, что тренировка духа, молитва и медитация позволят расширить возможности и добиться невозможного. Морис, правда, так и не добился, зато Слава — более чем. Йогой, конечно же, тоже нельзя было заниматься просто так. Литература была под запретом и распространалясь из рук в руки (как и, например, литература про карате), что в доинтернетовскую эпоху создавало для Курилова значительные трудности.
Интерес к религии и йоге был у Славы довольно прагматичным и специфичным. Он узнал, что, по рассказам, у опытных йогов бывают галлюцинации. И усердно медитировал, прося бога послать ему хоть маленькую, самую простую галлюцинацию (этого добиться не удалось, лишь однажды получилось что-то похожее), чтобы почувствовать, каково это. Также его очень заинтересовало высказывание врача Бомбара Алена, в 1952 году переплывшего океан на надувной лодке: «Жертвы легендарных кораблекрушений, погибшие преждевременно, я знаю: вас убило не море, вас убил не голод, вас убила не жажда! Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек, вы умерли от страха». Курилов проводил сутки в медитациях, а в общем периоды могли продолжаться неделю или месяц. На это время он выпадал из работы и семьи. Жена не пилила. Не просила забить гвоздь или вынести мусор. Конечно, о сексе не могло быть и речи. Женщина Славы все это молча терпела, за что он потом благодарил ее и просил прощения за сломанную жизнь. Скорее всего, она понимала, что муж несчастен, и предпочитала не беспокоить.
Благодаря упражнениям йоги, Слава очень хорошо натренировался психологически. Вот что он записал по поводу отказа на участие в экспедиции Кусто:
Какое это удивительное состояние, когда нет больше страха. Хотелось выйти на площадь и расхохотаться перед всем миром. Я был готов на самые безумные действия
Случай для таких действий подвернулся неожиданно. Слава прочитал в газете, как и Морис (еще одно совпадение!), заметку о предстоящем круизе лайнера «Советский Союз» из Владивостока до экватора и обратно. Тур назывался «Из зимы в лето». Корабль не планировал заходить в порты и ограничивался плаванием в нейтральных водах, поэтому виза была не нужна, и жесткого отбора не было, что давало Славе возможность принять в нем участие. Он решил, что круиз будет полезен в любом случае. Как минимум, он станет тренировочным, а там как получится. Вот, кстати, корабль:
Его название представляет собой некоторый троллинг. Судно немецкое, военное, изначально называлось «Hansa» и служило транспортом в нацистской армии. В марте 1945 года «Hansa» подорвалась на мине и затонула, пролежав на дне 4 года. После раздела немецкого флота, корабль отошел к СССР, был поднят и отремонтирован, будучи готовым к 1955 году под новым именем «Советский Союз». Судно выполняло пассажирские рейсы и чартерные перевозки круизного толка. Как раз таким рейсом и был тот, на который купил билет Курилов (билетершу, внезапно, не оставили потом без наказания).
Итак, Слава оставил семью, не сказав жене ничего провокационного, и приехал во Владивосток. Вот он на судне с еще 1200 праздных пассажиров. Описание происходящего словами Курилова само по себе доставляет лулзы. Он отмечает, что соотечественники, вырвавшись из своих серых жилищ, понимая кратковременность отдыха, ведут себя, словно живут последний день. Развлечений на корабле было немного, все они быстро надоели, так что пассажиры придумывали себе занятия кто во что горазд. Тут же образовались курортные романы, отчего за стенками кают регулярно слышались стоны. Чтобы поднять культуру и заодно еще немного поразвлекать отдыхяющих, капитан придумал устроить пожарные учения. «Что делает русский человек, когда слышит пожарную тревогу?» — спрашиват Слава. И тут же отвечает: «Правильно, продолжает пить». Несомненно, с юмором, а также с писательскими навыками у него полный порядок. Чтобы лучше понять Курилова, и просто насладиться чтением, рекомендую пару рассказов: «Служу Советскому Союзу» и «Ночь и море». А еще, особенно, «Город детства» про Семипалатинск. Они небольшие.
Гуляя по судну, Слава как-то зашел к штурману в рубку. Тот посвятил его в детали маршрута. Он проходил, среди прочего, мимо Филиппин. Ближайшая точка — остров Сиаргао. Он находится на самом востоке Филиппин. Позже на корабле появилась карта, на которой для визуализации от Вот примерная карта, на которой обозначен остров и примерный район нахождения судна:
Будущий маршрут, впрочем, не сообщался. По расчетам Курилова, корабль, если он не изменит курс, в ближайшую ночь будет как раз напротив острова Сиаргао на расстоянии около 30 километров.
Дождавшись ночи, Слава спустился вниз, на крыло штурманского мостика, и спросил вахтенного матроса о береговых огнях. Тот ответил, что никаких огней не видно, что, впрочем, было и так понятно. Начинался грозовой шторм. Море покрылось 8-метровыми волнами. Курилов ликовал: погода способствовала успеху. В ресторан пошел ближе к концу ужина. Палуба раскачивалась, свободные стулья ездили туда-сюда. После ужина вернулся в свою каюту и вышел из нее с небольшой сумкой и полотенцем. Пройдя по коридору, который казался ему канатом над пропастью, он вышел на палубу.
«Молодой человек!» — раздался голос за спиной. Курилов опешил. «Как пройти в радиорубку?». Слава объяснил путь, человек выслушал и ушел. Слава перевел дыхание. Далее он прошел по освещенной части палубы, мимо танцующих пар. «Со своей родной землей Россией я простился раньше, во Владивостокской бухте» — думал он. Вышел на корму и приблизился к фальшборту, заглянул за него. Ватерлинии не было видно, только море. Дело в том, что конструкция лайнера имеет выпуклые борта, и разрезаемая поверхность воды была скрыта за перегибом. До нее было около 15 метров (высота 5-этажной хрущевки). На корме, на раскладушке, сидело трое матросов. Слава ушел оттуда и еще немного погулял, затем, вернувшись, с удовлетворением обнаружил, что двое матросов куда-то ушли, а третий стелил постель, повернувшись к нему спиной. Далее Курилов сделал то, что достойно голливудского фильма, но, видимо, было не достаточно зреличным, чтобы такой фильм появился. Потому что он не стал брать матроса в заложники и угонять судно. Из высоких волн не всплыла подлодка НАТО, с авиабазы Анхелес не прилетели американские вертолеты (напомню, Филиппины — проамериканское государство). Слава Курилов облокотился одной рукой о фальшборт, перебросил тело за борт и сильно оттолкнулся. Матрос ничего не заметил.
Прыжок получился хорошим. Вход в воду произошел ногами. Вода скрутила тело, но Слава успел прижать сумку к животу. Всплыл на поверхность. Теперь он был на расстоянии вытянутой руки от корпуса корабля, который шел с высокой скоростью. В сумке не было бомбы, как можно было бы подумать. Он не собирался взрывать судно и не был смертником. И тем не менее, он замер от страха смерти — рядом вращался огромный винт.
Я почти физически чувствую движение его лопастей — они безжалостно рассекают воду прямо рядом со мной. Какая-то неумолимая сила подтягивает меня ближе и ближе. Я делаю отчаянные усилия, пытаясь отплыть в сторону — и увязаю в плотной массе стоячей воды, намертво сцепленной с винтом. Мне кажется, что лайнер внезапно остановился — а ведь всего лишь несколько мгновений назад он шел со скоростью восемнадцать узлов! Через мое тело проходят устрашающие вибрации адского шума, грохот и гудение корпуса, они медленно и неумолимо пытаются столкнуть меня в черную пропасть. Я чувствую, как вползаю в этот звук… Винт вращается над моей головой, я отчетливо различаю его ритм в этом чудовищном грохоте. Винт кажется мне одушевленным — у него злорадно улыбающееся лицо, меня крепко держат его невидимые руки. Внезапно что-то швыряет меня в сторону, и я стремительно лечу в разверзшуюся пропасть. Я попал в сильную струю воды справа от винта, и меня отбросило в сторону.
Сверкнули кормовые прожекторы. Показалось, что его заметили — так долго они светили — но потомо стало совсем темно. В сумке находились платок, ласты, маска с трубкой и перепончатые перчатки. Слава надел их и выбросил сумку вместе с ненужным полотенцем. На часах было 20:15 по корабельному времени (позднее часы тоже пришлось выбрость, так как они остановились). В районе Филиппин вода оказалась сравнительно теплой. В такой воде можно провести достаточно много времени. Корабль удалялся и вскоре пропал из вида. Только с высоты девятого вала удавалось разглядеть его огни на горизонте. Даже если там уже обнаружили пропажу человека, в такой шторм никто не пошлет за ним спасательную шлюпку.
И тут на меня обрушилась тишина. Ощущение было внезапным и поразило меня. Это было, как будто я оказался по другую сторону реальности. Я все еще не до конца понимал, что произошло. Темные океанские волны, колючие брызги, светящиеся гребни вокруг казались мне чем-то вроде галлюцинации или сна — достаточно открыть глаза, и все исчезнет, и я снова окажусь на корабле, с друзьями, среди шума, яркого света и веселья. Усилием воли я старался вернуть себя в прежний мир, но ничего не менялось, вокруг меня по-прежнему был штормовой океан. Эта новая действительность никак не поддавалась восприятию. Но время шло, меня захлестывали гребни волн, и нужно было тщательно следить за тем, чтобы не сбить дыхание. И я, наконец, полностью осознал, что совершенно один в океане. Помощи ждать неоткуда. И у меня почти нет шансов добраться до берега живым. В этот момент мой разум ехидно заметил: «Зато ты теперь окончательно свободен! Разве не этого ты так страстно желал?!»
Берега Курилов не видел. Он и не мог его видеть, потому что корабль отклонился от намеченного курса, предположительно из-за шторма, и на самом деле находился не в 30, как предполагал Слава, а в порядка 100 километрах от берега. На данный момент он больше всего опасался того, что начнутся поиски, поэтому высовывался из воды и старался разглядеть корабль. Он все так же удалялся. Так прошло примерно полчаса. Курилов начал заплыв на запад. Сначала удавалось ориентироваться по огням уходящего корабля, потом они пропали, гроза стихла, и небо равномерно затянуло тучами, пошел дождь, стало невозможным определять свое положение. Снова накатил страх, при котором он не смог бы продержаться и получаса, но Слава поборол его. По ощущениям, не наступила даже полночь. Совсем не так представлял себе Слава тропики. Однако шторм стал стихать. Показался Юпитер. Затем звезды. Слава немного знал небо. Волны уменьшались, выдерживать направление стало легче.
С рассветом Слава начал пытаться увидеть берег. Впереди, на западе, были лишь горы кучевых облаков. В третий раз подступил страх. Стало ясно: или расчеты ошибочны, или корабль сильно изменил курс, или течениями за ночь сильно отнесло в сторону. Но этот страх быстро вытеснился другим. Теперь, днем, лайнер может вернуться, и легко обнаружит его. Нужно как можно скорее доплыть до морской границы Филиппин. В один момент действительно на горизонте показалось неопознанное судно — скорее всего, «Советский Союз», но оно не приближалось. Ближе к полудню стало заметно, что на западе дождевые облака кучкуются вокруг одной точки, в то время как в других местах они то появляются, то исчезают. А позже показались едва уловимые очертания горы.
Это был остров. Теперь он был виден из любого положения. Это хорошая новость. Плохая заключалась в том, что солнце сейчас стояло в зените, а облака растворились. Как-то я сдуру проплавал в филиппинском море Сулу, созерцая рыбок, часа 2. Потом 3 дня провалялся в номере. У Славы, правда, была майка оранжевого цвета (он прочитал, что этот цвет отпугивает акул, потом, правда, прочитал обратное), но лицо и руки горели. Наступила вторая ночь. На острове уже можно было различить огни деревень. Море успокоилось. В маске было видно фосфоресцирующий подводный мир. Каждое движение вызывало горящие брызги — это светился планктон. Начались галлюцинации: раздавались звуки, которых не могло быть на Земле. Сильный ожог, и мимо проплыло скопление медуз-физалий, попав в которое, можно получить паралич. К восходу остров выглядел уже большой скалой, у подножия которой стетился туман.
Слава продолжал плыть. К этому времени он уже сильно устал. Ноги начали отниматься, стал мерзнуть. Уже почти двое суток заплыва! Навстречу показалось рыболовное судно, оно шло прямиком на него. Слава обрадовался, потому что он уже находился в прибрежных водах, и это могло быть только филиппинское судно, а значит его заметили и скоро вытащат из воды, он будет спасен. Он даже перестал грести. Судно прошло мимо, не заметив его. Наступил вечер. Уже видны были пальмы. Большие птицы ловили рыбу. И тут островное течение подхватило Славу и увлекло за собой. Вокруг каждого острова есть течения, они достаточно сильные и опасные. Каждый год они уносят в море доверчивых туристов, заплывших слишком далеко. Если повезет, течение прибьет к какому-нибудь другому острову, но часто оно просто уносит в море. Бороться с ним бесполезно. Курилов, будучи профессиональным пловцом, тоже не смог его преодолеть. Мышцы устали, и он повис в воде. Он с ужасом заметил, что остров стал отклоняться к северу и уменьшаться. В четвертый раз накатил страх. Отгорел закат, началась третья ночь в море. Мышцы уже не работали. Начались видения. Слава подумал о смерти. Он спрашивал себя, стоит ли продлевать мучения на несколько часов, или сбросить снаряжение и поскорее наглотатся воды? Потом он уснул. Тело все еще продолжало автоматически держаться на воде, в то время как мозг выдавал картины какой-то другой жизни, которую Курилов позднее описал как божественное присутствие. Тем временем течение, которое отнесло его от острова, прибило обратно ближе к берегу, но уже с обратной стороны. Слава проснулся от рева прибоя и понял, что на рифе. Кругом были огромные, как казалось снизу, волны, выкатывающиеся на кораллы. За рифом должна быть спокойная лагуна, но ее все не было. Некоторое время Слава боролся с волнами, думая, что каждая новая будет для него последней, но в итоге смог овладеть ими и оседлать гребни, которые несли его к берегу. Внезапно он обнаружил себя стоящим по пояс в воде.
Следующая волна смыла его, и он потерял опору, а дно больше не нащупывалось. Волнение уменьшилось. Слава понял, что находится в лагуне. Попытался вернуться на риф отдохнуть, но не смог, волны не дали на него взобраться. Тогда он принял решение из последних сил плыть по прямой проч от шума прибоя. Дальше будет берег — это очевидно. Заплыв по лагуне продолжался уже около часа, а дно все еще было достаточно глубоко. Уже можно было снять маску, осмотреться и перевязать платком ободранные на рифе колени. Потом продолжил плыть на огни. Как только на черном небе показались кроны пальм, силы вновь покинули тело. Опять начались сны. Сделав еще одно усилие, Слава нащупал ногами дно. Теперь можно было идти по грудь в воде. Потом по пояс. Слава вышел на белый коралловый песок, который сегодня так любят показывать в рекламе, и, прислонившись к пальме, сел на него. Тут же накрыли галлюцинации — Слава наконец добился сразу всех своих желаний. Затем уснул.
Проснулся от укусов насекомых. В поисках более приятного места в прибрежных зарослях наткнулся на недоделанную пирогу, где поспал еще немного. Есть не хотелось. Пить хотелось, но не так, как хотят пить умирающие от жажды. Под ногами попался кокос, Слава с трудом разбил его, но жидкости не обнаружил — орех был спелым. Почему-то Курилову казалось, что он как робинзон будет жить теперь на этом острове и уже принялся мечтать, как построит хижину из бамбука. Потом вспомнил, что остров обитаем. «Придется завтра поискать рядом необитаемый» — подумал он. Сбоку послышалось движение, а потом показались люди. Они были крайне удивлены появлением в своей местности Курилова, который все еще светился планктоном, как новогодняя елка. Изюминку добавляло то, что неподалеку было кладбище, и местные подумали, что увидели призрака. Это была семья, возвращавшаяся с вечерней рыбалки. Первыми подошли дети. Они потрогали его и сказали что-то про «american». Затем решили, что Слава пережил кораблекрушение и начали распрашивать его о подробностях. Узнав, что ничего такого не было, что он сам прыгнул с борта корабля и приплыл сюда, они задали вопрос, на который у него не было понятного ответа: «Зачем?»
Местные проводили его до деревни и впустили в свой дом. Опять начались галлюцинации, пол уходил из-под ног. Дали какой-то горячий напиток, и Слава выпил весь чайник. Есть по-прежнему не мог из-за воспаленного рта. Больше всего местных интересовало, как его не съели акулы. Слава продемонстрировал амулет на шее — такой ответ их вполне устроил. Оказалось, что белый человек (филиппинцы смуглые) никогда за всю историю острова не появлялся со стороны океана. Затем привели полицейского. Он попросил изложить дело на листе бумаги и удалился. Славу Курилова уложили спать. А наутро его пришло встречать все население деревни. Затем он увидел джип и охрану с автоматами. Военные отвезли его в тюрьму, так и не дав насладиться райским (по представлениям Славы) острова.
В тюрьме не знали толком, что с ним делать. Преступником он, если не считать незаконного пересечения границы, не был. Отправили вместе с остальными на исправительные работы копать траншеи. Так прошло полтора месяца. Надо сказать, что даже в филиппинской тюрьме Курилову нравилось больше, чем на родине. Вокруг были тропики, в которые он стремился. Начальник тюрьмы, чувствуя отличие Славы от остальных головорезов, иногда брал его вечером после работы в город, где они ходили по барам. Однажды после бара позвал к себе в гости. Курилов вспоминал этот момент с восхищением о местных женщинах. Встретив их в 5 утра пьяными дома, жена не только ничего не сказала против, но, напротив, ласково встретила и начала готовить завтрак. А после нескольких месяцев его выпустили.
Для всех заинтересованных лиц и организаций. Данный документ подтверждает, что г-н Станислав Васильевич Курилов, 38 лет, русский, был направлен на настоящую комиссию военными властями, и после расследования выяснилось, что он был найден местными рыбаками на берегу Генерал Луна, остров Сиаргао, Суригао, 15 декабря 1974 года, после того, как он прыгнул с борта советского судна 13 декабря 1974 года. Г-н Курилов не имеет при себе ни туристских документов, ни какого-либо другого документа, удостоверяющего его личность. Он утверждает, что родился во Владикавказе (Кавказ) 17 июля 1936 года. Г-н Курилов выразил желание просить убежища в любой западной стране, предпочтительно в Канаде, где, по его словам, проживает его сестра, и сообщил, что он уже направил письмо в Канадское посольство в Маниле с просьбой разрешить ему проживание в Канаде. Настоящая комиссия не будет иметь возражений против его депортации из страны с указанной целью. Данное свидетельство выдано 2 июня 1975 года в Маниле, Филиппины.
Именно сестра из Канады оказалась сначала препятствием, а затем ключом к свободе Курилова. Это из-за нее его не выпускали из страны, потому что она женилась на индусе и эмигрировала в Канаду. В Канаде устроился разнорабочим и провел там некоторое время, впоследствии работая на фирмы, занимающиеся морскими исследованиями. Его историей восхитились израильтяне, которые задумали снять фильм и пригласили в Израиль с этой целью, выдав авансом 1000 долларов. Фильм, правда, так и не сняли (вместо этого в 2012 году был снят домашний фильм по воспоминаниям его новой жены, Елены, которую он нашел там же). А в 1986 году переехал жить в Израиль насовсем. Где спустя 2 года умер при выполнении водолазных работ, запутавшись в рыболовных сетях, в возрасте 61 года. Основную информацию об истории Курилова мы знаем из его записей и книге, изданной по инициативе его новой жены. А самодельный фильм, вроде бы, даже показали по отечественному телевидению.
