<< До этого: Восхождение интернета, ч.2: появление частных и публичных компаний
И вот мы подошли к заключению истории появления интернета. Мы проследили за основной сюжетной аркой разработки интернета с 1960-х по 1990-е. В юности сеть взращивало правительство, компания Белла дала ему пространство для роста и процветания, а общественности он попался на глаза во время своего безумного разрастания, благодаря которому он подмял всех остальных потенциальных конкурентов. Создаваемые в течение этих десятилетий системы, предназначенные для общего доступа к вычислительным ресурсам (системы с разделением компьютерного времени, ARPANET, NSFNET), пользователи вместо этого снова и снова превращали в средство для общения, организовывая там доски объявлений и электронную почту.
В 1995 году национальный научный фонд (NSF) успешно отстранился от управления сетью, сохранив при этом единый унитарный интернет, состоящий из множества гетерогенных, переплетённых друг с другом частей. Это были сети, которыми владели различные корпорации, а также веб-сайты и другие услуги, предоставляемые ещё более широким спектром участников – любителями, местными властями, малым бизнесом и проч.
В этом пубертатном периоде постепенно сформировался образ интернета. Он стал распределённым, децентрализованным и децентрализующим. Самые ярые его сторонники утверждали, что его технологическая структура, дающая окраинам привилегии над центром, распространится на новые политические структуры. Что она разъест основы институциональной власти и позволит индивидуумам напрямую общаться и совершать рыночные сделки без посредников. Луи Розетто, редактор журнала для технически просветлённых Wired, так сформулировал эту мысль:
Этот наш новый мир характеризуется новой глобальной экономикой, по сути своей анти-иерархической и децентралистической, не уважающей границы государств или контроль со стороны политиканов, бюрократов и торговцев всякой властью. В глобальном сетевом сознании, создающем демократию нового типа, рождается социальный консенсус, заводящий обанкротившуюся электоральную политику этого года в тупик. Мы наблюдаем за появлением глобального сознания, создающего новый, спонтанный порядок.
Подобные либертарианские идеи выражались в заявлениях, которые так часто повторяли и воспроизводили, что они стали чем-то вроде священного писания интернета. Евангелие от Дэвида Кларка («Мы отрицаем королей, президентов и голосование. Мы верим в приблизительное согласие и работающий код»). Евангелие от Джона Перри Барлоу («Правительства промышленного мира, уставшие гиганты из плоти и стали, я пришёл к вам из киберпространства, нового дома разума. Вам здесь не рады. В местах наших сборищ у вас нет власти»). Евангелие от Джона Гилмора («Сеть воспринимает цензуру как повреждения, и строит пути её обхода»).
Как я уже говорил, эти идеи укоренились, ещё когда интернет пребывал в подростковом состоянии – это была единая взаимосвязанная и одновременно гетерогенная на каждом уровне система. В следующие пятнадцать лет неоднородность будет уменьшаться, когда управление сетью и её приложениями будет консолидироваться в руках нескольких ключевых корпораций.
Как мы видели в случаях Usenet и FidoNet, даже у самых анархичных и незапланированных сетей есть значительная тенденция к выработке иерархической структуры. Хотя технические спецификации сети могут быть полностью демократичными, разница в ресурсах у разных узлов и стремление к повышению эффективности через уменьшение количества узлов, разделяющих любые две точки сети, приводит к гравитационному схлопыванию. Плоские ячеистые сети со множеством межузловых связей коллапсируют в иерархические «звёзды» с центральными узлами.
Бум: консолидация сетей
В процессе взрывного роста популярности интернета во второй половине 1990-х в Кремниевую долину потекли финансовые реки. Бизнес хотел заработать золотые горы, которые сулил неслыханный ежегодный рост цифрового трафика. В то время бытовала теория, что из-за глобального распространения интернета и возможностей сетевых эффектов (см. закон Меткалфа) первый, кто займёт любой из секторов онлайн-бизнеса, будет в нём доминировать. Согласно этой доктрине краткосрочные потери, даже на продажах каждой единицы товара, не имели значения и даже приветствовались. Имел значение только рост, поскольку рост всегда можно превратить в прибыль на поздних этапах, когда все потенциальные конкуренты истощатся.
Однако эту стратегию на долгосрочном масштабе удалось успешно реализовать только одному выжившему игроку эры доткомов — Amazon.com.
Такой подход породил золотую лихорадку среди инвесторов – то, что сегодня называется "синдромом упущенной выгоды", и привлёк огромные деньги в такие сомнительные предприятия, как Priceline, Boo и eToys, несмотря на отсутствие у них признаков прибыльности.
Однако под всей этой очевидной пеной растущего разнообразия приложений глубинное течение сетевой инфраструктуры направлялось в противоположную сторону — к консолидации. Бум веба второй половины 1990-х нашёл отражение в буме строительства оптоволоконных сетей. Все операторы, старые и новые, хотели получить свой кусок экспоненциального роста трафика, ожидаемого в рамках быстрого роста веба. Действующие операторы связи, освобожденные Законом о телекоммуникациях 1996 года, не воспользовались, как можно было бы надеяться, возможностью сойтись в полномасштабной конкурентной битве, сократив прибыль до минимума в интересах своих пользователей. Рынки, возможно, и выигрывают от конкуренции, а вот фирмы предпочитают монополию. Поэтому RBOC и операторы междугородней связи, разделившиеся в 1984, заново собрались в гигантов, обладающих огромным влиянием на рынок. Юго-западная фирма Белла собрала Ameritech, Pacific Telesis, BellSouth и AT&T, взяв название последней, родительской компании. Bell Atlantic и NYNEX объединились, приобрели GTE и поменяли название на Verizon. Из всех бывших RBOC независимой осталась только US West.
К тому времени GTE уже купила BBN, купившую множество региональных сетей из состава NSFNET. В рамках соглашения по приобретению GTE, Verizon выделила сети BBN в отдельную компанию Genuity, которую впоследствии многократно проглатывали. Всё это теперь принадлежит Lumen Technologies – прямому предку независимой сети US West.
А пока Юго-западная компания Белла и Bell Atlantic собирали части AT&T, создавая парочку монстров Франкенштейна, ещё один будущий гигант вбирал в себя различных провайдеров интернета, процветавших в первой половине 1990-х, В 1983 году Берни Эбберс, сколотивший своё первое состояние в качестве владельца десятка отелей, соосновал Long Distance Discount Services (LDDS), чтобы посоревноваться с другими на недавно открывшемся благодаря распаду AT&T рынке междугородней связи для мелкого и среднего бизнеса. В следующем десятилетии LDDS приобрела множество различных конкурентов, достигнув четвёртого размера в ряду операторов междугородней связи, следом за AT&T, MCI и Sprint. В первые дни интернет-бума она взяла новое название – WorldCom – объявив тем самым о своих высокомерных амбициях. Приобретения пошли одно за другим со всё возрастающей скоростью. WorldCom использовала раздутые пузырём акции для приобретения одной крупной сети за другой. В 1996 году она купила Metropolitan Fiber Systems (MFS), которая только что сама приобрела крупного интернет-провайдера UUNET. Затем в 1997 последовало приобретение сетевой инфраструктуры CompuServe из блока H&R. Затем компания выкупила у AOL ANS — бывшего оператора опорной магистрали NSFNET. Самая крупная покупка случилась в 1998 году, когда WorldCom слилась с MCI. После того, как рынок рухнул, последовали скандальные разбирательства, банкротство и тюрьма. Осколки конгломерата Берни Эбберса в 2006 поглотила Verizon.
Претерпели переход к консолидации и провайдеры кабельного телевидения, хотя они исторически были более локализованы, чем остальные игроки телеком-бизнеса. Слияния и поглощения на разделённом ранее рынке смогли породить таких монстров, как Time Warner и Comcast. Последняя стала одновременно крупнейшим провайдером интернета и крупнейшей компанией платного телевидения в США, не говоря уже о медиахолдингах.
Вот так к середине 2000-х разнородная структура мелких сетей, характерная для раннего интернета в США, скучковалась до нескольких крупных провайдеров. На розничном уровне, когда широкополосные сети заменили телефонную коммутацию, у большинства потребителей остался доступ к одному-двум провайдерам – местному телефонному провайдеру и кабельной компании. На государственном уровне в каждом из секторов доминировали по две компании – с одной стороны Verizon и AT&T, с другой — Comcast и Time Warner.
Провал: консолидация приложений
Многие доткомы первого поколения могли бы выжить, если бы им дали развиваться постепенно. Однако теория золотой лихорадки отвергала всё, кроме экспоненциального роста. Поэтому после обвала большая часть компаний оказалась с огромными расходами и избыточными мощностями из-за чрезмерных инвестиций, ввиду чего они быстро сдулись. Произошло повсеместное просеивание, отсеялось много соломы и осталось лишь несколько зерен пшеницы.
В последовавшем десятилетии появился куда как более стабильный порядок. Пять гигантских компаний стали доминировать на уровне приложений. Две из них пережили дотком-эру. Основанная в 1998 году Google подняла на новую высоту планку «поисковой системы», извлекая информацию о ранжировании из структуры интернета и клубка гиперссылок, а не только из содержимого отдельных страниц. Проведя последовательность дальнейших инноваций и приобретений, при помощи доминирующей позиции в поиске она пробила себе путь в мир мобильных компьютеров, электронной почты, потокового видео, и, естественно, рекламы. Amazon, основанная для розничной продажи книг в 1994 году, разработала лучшую в мире логистику, которую использовала для преимущества над конкурентами в стоимости и скорости доставки, а потом расширилась почти на все сектора торговли. В итоге она создала набор инструментов для размещения сторонних приложений, определивший новый доходный бизнес облачных вычислений.
Ещё два гиганта выросли в эпоху персональных компьютеров, за десятилетие до появления коммерческого интернета. Microsoft одной из первых ввязалась в т.н. «войны браузеров» середины 90-х, однако важнее стало её длительное доминирование на рынке бизнес-программ, продолжившееся даже после того, как эти бизнесы стали переходить в онлайн. Apple Computer, оттеснённая на вторые роли в 1990-е доминирующей платформой Windows, казалось, была обречена на постепенное одряхление. Однако её возродил успех iPod и iTunes, после чего она разработала самое прибыльное на сегодняшний день вычислительное устройство — iPhone.
Последняя из доминирующих сил, Facebook, стала единственной из выживших после второй волны инвестиционного бума, случившейся во второй половине 2000-х. Она быстро разрасталась, захватывая кампусы колледжей, а потом колонизировала весь мир, и стала основным способом общения людей с другими людьми, не входящими в круг близких друзей и родственников. С тех пор она купила другие коммуникационные компании, и стала одной из крупнейших платформ для бизнес-маркетинга, чата в реальном времени, и, конечно, огромного количества рекламы. Взлёт Facebook отметил возвращение личных цифровых пространств, сравнимых с т.н. «садами за забором» из эпохи до интернета – такими, как CompuServe и Prodigy. В Facebook существует целая экосистема страниц для пользователей, сообщества и бизнеса, видимая и доступная только тем, кто вошёл в систему. Это разительно отличается от предшественника Facebook, проекта MySpace, работавшего по схеме, напоминающей слегка изменённую схему веб-хостинга 90-х GeoCities. Тогда пользователи могли настраивать собственную страничку в сети, а количество ограничений на доступ там было весьма малым. До 2006 года пометить свой профиль как личный, чтобы к нему имели доступ только их друзья, могли лишь подростки до 16 лет. Все остальные страницы были видны всем и открыты для поиска.
Эти корпорации не стали монополизировать доступ к приложениям так, как Verizon, AT&T и прочие монополизировали доставку пакетов. В вебе и других частях интернета продолжали процветать компании всех разновидностей и размеров в огромном количестве. Некоторые из них (к примеру, Netflix) задействуют гораздо больше пропускной способности интернета, чем большая пятёрка. Однако они всё же контролируют большую часть базовой программной инфраструктуры, используемой другими компаниями всех размеров, а также регулируют ежедневное онлайн-общение людей. Это серьёзный сдвиг в работе крупномасштабной структуры интернета.
Возьмём для примера емейл. В 1990-х эта базовая платформа для общения в интернете была по большей части децентрализованной. Электронные письма почти всегда уходили с сервера, принадлежащего университету или компании отправителя, и приходили на сервер компании или университета получателя, после чего скачивались на компьютер получателя. Сегодня же большая часть электронной почты хранится на серверах сторонних провайдеров, крупнейшим из которых является Google. Точно так же поиск информации в раннем интернете полагался на распределённую систему из серверов Gopher, принадлежавших отдельным лицам и организациям, чаще всего – университетам. Сегодня же большая часть поискового трафика идёт через Google, а товаров — через Amazon. Последний пример – взлёт расплывчатых «облаков». Когда-то большая часть провайдеров корпоративных интернет-услуг и многие одиночки-любители, а также мелкий бизнес, размещали свои программы на собственных компьютерах. Но в последнее время критически важные для работы бизнеса приложения и даже такие крупные игроки, как Netflix, работают при помощи дата-центров, которыми владеют и управляют Amazon, Microsoft и Google.
Взлёт магазинов мобильных приложений – ещё один пример того, как власть сосредоточилась в руках компаний типа Google и Apple. В ранние годы интернета новые приложения (такие, как World Wide Web) распространялись благодаря тому, что человек или группа людей писали программы, и давали другим скачать их и пользоваться ими. Однако мобильные провайдеры захотели защитить свои платформы от злонамеренных программ, получая при этом свой процент с продаж. Они потребовали от пользователей в поисках приложений заходить в курируемые ими магазины. Уже невозможно стало распространять свои программы без разрешения владельца платформы (за исключением нескольких достаточно продвинутых пользователей, способных обойти магазины мобильных приложений). Правила работы в таком магазине довольно обширные – у Apple это 24 печатных страницы. Там есть такие подробности, как запрет «чрезмерно сексуальных и порнографических материалов», «приложений, изменяющих или отключающих функции стандартных кнопок, типа регулировки громкости и выключения звука». Они требуют, чтобы «ваше приложение работало самостоятельно, и не требовало установки других приложений». Все эти требования звучат разумно в рамках попыток корпораций создать дружественную к пользователям платформу, из которой они смогут извлекать сверхприбыли. Однако они ломают симметрию изначальной топологии интернета, делегировавшей семантический контроль над передачей сообщений и их интерпретацией компьютерам общего назначения, находящимся на окраинах сети.
Причин, сконцентрировавших власть в руках небольшого количества провайдеров приложений, множество. Одна из интересных особенностей этого процесса – роль злоумышленников, подталкивавших пользователей к таким компаниям, как Google, Apple, и Facebook. Интернет родился в академической среде, среди людей, обладавших общими культурными ценностями (в т.ч. миссией по распространению человеческих знаний) и базовым уровнем обоюдного доверия. Создаваемые ими приложения отражали это предположение о доверии – к примеру, любой человек мог отправить любое количество электронных писем на любой адрес совершенно бесплатно. Всё это неплохо работало, пока в интернет не влились миллионы новых пользователей, не разделяющих этих ценностей. Папки входящих писем завалили лавиной спама. Usenet задохнулся от потока рекламы и порнографии в бинарном виде. Сайты FTP, предназначенные для скачивания нового бесплатного ПО, превратились в минные поля из злонамеренных программ. Управляемые островки, контролируемые доверенными компаниями с качественными спам-фильтрами, стали долгожданным убежищем от бесконечной жадности и злонамеренности коллег по интернету.
Де-американизация интернета
Серия статей об опорной магистрали интернета почти полностью концентрировалась на событиях, людях и организациях из США. Такой способ рассказа об истории интернета до 1990-х имеет право на существование. Интернет стал интернациональным явлением на достаточно ранних этапах (даже у его предшественника, ARPANET, были международные связи), но большую часть истории лидирующая роль в назначении политик, протоколов и организационных структур интернета принадлежала США. С рождения электронного компьютера и до 1990-х большая часть инноваций в вычислительной технике и сетевых технологиях порождалась американскими организациями (иногда в историю вклинивались Франция и Британия, и создание веба британцем и бельгийцем в Швейцарии – это, конечно, яркое исключение из общего правила).
Однако после 2000 года такой подход, удобный для американцев и прочих англоговорящих, всё сложнее оправдать. Американская гегемония в интернете увяла по нескольким направлениям. Одно из основополагающих изменений – потеря лидерской позиции США по проникновению интернета. Хотя они всё ещё находятся довольно высоко в рейтинге, они довольно сильно упали с первого места, на котором находились в 2010 году. Южная Корея, скандинавские страны и Нидерланды – все превосходят США по количеству широкополосных каналов, идущих в частные дома, и их скорости. Ещё одну символическую веху прошли в 2009 году, когда организация, выдающая домены, Internet Corporation for Assigned Names and Numbers (ICANN), согласилась выйти из-под надзора министерства коммерции США и к 2016 году стала независимой международной организацией.
Что ещё важнее, после 2000 года другие страны, от Китая и России до Евросоюза, начали строить собственные юридические и технические платформы, формирующие интернет согласно местным обычаям и реалиям политической власти. Среди значимых вех этого процесса – российский закон 2014 года, требующий хранить все данные россиян из онлайн-сервисов внутри страны, и европейский регламент о защите данных (GDPR), принятый в 2016-м. Авторитарные страны установили цифровые границы, предотвращая проникновение неудобной для режима информации в страну. Самым известным среди таких примеров будет «великий китайский файервол», установленный в 2006-м. Отгораживаясь от остального интернета, Китай создал собственные интернет-сервисы, некоторые из которых, в частности, Bytedance и Tencent, уже вышли на международный уровень. Появление конкурентов – будь то корпорации, государства или нечто гибридное – разделили власть над интернетом без его децентрализации. По крайней мере, это не то, что представлял себе Розетто.
В частности, у GDPR есть глобальные последствия, поскольку он требует подчинения у таких американских гигантов, как Google. Калифорния на основе этого акта смоделировала свой закон о конфиденциальности потребителей.
В 1970-х конец послевоенного экономического бума США и начало стагфляции закончили эпоху дерегуляции – широкомасштабной попытки напустить рыночные силы на инфраструктурные секторы, которые раньше охраняли от них ради стабильности и равенства доступа. Перед лицом идущей централизации власти в интернете и уменьшения роли США в контроле над его структурой, возможно, в штатах разразится похожий кунианский кризис, связанный с текущим режимом невмешательства в интернете. Только за последние полгода мы увидели, как: правительство США потребовало от Китая продать TikTok; министерство юстиции призвало пересмотреть и ограничить действие раздела 230 акта о благопристойности в коммуникациях; появился антимонопольный иск к Google, первый подобный иск к крупному провайдеру интернет-приложений. Станут ли эти события временным явлением, или окажут долгосрочное влияние на развитие интернета – в любом случае, опорной магистрали интернета, существовавшей в 1995 году, уже нет. Её юность давно уже перешла в разряд ностальгических воспоминаний, и интернету, возможно, скоро придётся переживать свой кризис среднего возраста.
