Пятьдесят лет на стезе программирования. Часть II. Первые шаги. Учёба в Дзержинке и я еду в Вентспилс-8

Первая часть моего повествования заканчивалась поступлением в Военную орденов Ленина, Октябрьской Революции и Суворова академию им. Ф. Э. Дзержинского (сокращённое название ВА им. Ф. Э. Дзержинского, ВАД или просто Дзержинка). Логотип второй части напоминает мне мои первые шаги на пути программиста. Это, прежде всего, годы учёбы в Дзержинке, куда я поступил на второй факультет, на котором готовили специалистов по автоматизированным системам управления ракетными комплексами. На факультете для курсантов было две профилирующие кафедры. Кафедра №23 готовила военных инженеров по эксплуатации вычислительной техники, а кафедра №25 готовила военных инженеров-программистов. Именно с сентября 1971 года в академии начали готовить военных инженеров-программистов из курсантов. Наш курс состоял из пяти отделений, в трёх из которых готовились военные инженеры по эксплуатации вычислительной техники, а в двух отделениях готовились будущие военные инженеры- программисты. Я проходил обучение в отделениях программистов. Почему во множественном числе? Просто обучение я начинал в отделении А, а затем меня перевели в отделение В. Поэтому оба отделения для меня стали родными. Именно эмблема кафедры №25 и находится в центре логотипа статьи. С одной стороны, с эмблемой всё понятно, а с другой стороны, сегодня она требует некоторого пояснения. Символы «к. 25» — ясно, что это кафедра №25. Символы «МО» являются аббревиатурой от словосочетания «Математическое Обеспечение». В те далёкие времена было принято говорить не программное обеспечение ЭВМ, а именно математическое обеспечение ЭВМ. Ну и последнее, символы «МО» располагаются поверх одного из основных носителей (наряду с перфокартами) программ и вообще данных – перфоленты. Сегодня трудно представить, что и программы и исходные данные для них готовились не в файлах на каком-нибудь носителе (диски, флешки и т.д.), а готовились на бумажном носителе, будь то перфолента или перфокарта:



Как перфокарта, так и перфолента в момент моего поступления в академию были для меня тайной за семью печатями.
Теперь дальше. После окончания академии я попал служить в 649 отдельный пункт разведки радиоизлучений космического пространства (подразделение ГРУ ГШ ВС СССР), он же в/ч 51429, он же объект «Звездочка», он же «Вентспилс-8» (смотри правую часть эмблемы статьи). Да как его ещё только не называли. Вот о том кто и как нас учил в академии и как я попал в Вентспилс-8 и пойдет рассказ ниже.
Но, на один миг, вернёмся к первой части моего рассказа, а именно к 50-летию окончания КзСВУ. Уже после опубликования моей статьи, в Казани 17-18 июля 2021 года состоялась встреча нас, выпускников 1971 года (на фотографии XXIII выпуск КзСВУ образца 2021 года, я в первом ряду справа):



Более того мне довелось выступить там и встретиться с нашими педагогами, в частности, с Эльмирой Гарифовной Яхиной, которая преподавала у нас географию и астрономию:



Забегая вперёд, хочу сказать, что к моменту моего поступления одним из ведущих педагогов и ученых академии был золотой выпускник КзСВУ 1952 года, которое закончил и я, Виктор Борисович Балакин, полковник, доктор наук, профессор, Заслуженный деятель науки и техники:



В период моего обучения он стал начальником кафедры математики, при этом он был и оставался не только математиком, но и фанатом программирования.
После публикации первой части мне пришло много писем по электронной почте, особенно от однокашников по академии, в которых говорилось, что не отражено то или иное событие. В связи с этим я хочу ещё раз подчеркнуть, что это не воспоминания как я или мы учились и жили. Эти публикации, прежде всего, о тех, кто нас, меня учили, чему и как учили, чтобы в итоге я мог сказать:- «Я Программист». Главными действующими лицами являются наши учителя. Для меня это коллектив кафедры №25 Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского. К великому моему сожалению я нигде не смог найти никаких упоминаний о таком могучем коллективе, готовящем программистов, как кафедра №25 академии. Наши учителя готовили программистов из того, что им дали. А что им дали тоже хоть не много, но будет раскрыто.
Надо сказать, что набор курсантов в Военную академию имени Ф.Э.Дзержинского в 1971 году был уже третьим набором курсантов. Первый набор курсантов состоялся в 1969 году. Этому событию посвящена прекрасная книга «Спецнабор: Воспоминания курсантов-баллистиков первого выпуска Военной Академии имени Ф. Э. Дзержинского», написанная выпускниками первого набора. И хотя это были курсанты, которые учились на баллистиков, их быт и учеба мало чем отличались от нашего жизнеуклада в академии. Мы жили в одной и той же казарме (на фотографии казарма в центре):



Казарма наша находилась прямо напротив Кремля на набережной Мориса Тереза (теперь это Софийская набережная):



Правда, второй семестр на третьем курсе нам пришлось пожить в новой казарме на территории самой академии. После 1973 года казармы у академии на набережной Мориса Тереза не стало. Эту казарму мы еще вспомним.
С двумя выпускниками спецнабора Стасом Захаровым и Вячеславом Абросимовым мне посчастливилось встретиться в 4 ЦНИИ МО СССР, куда я попаду в конце 1982 года после защиты диссертации всё в той же Дзержинке. Со Стасом Захаровым, который закончил всё тоже КзСВУ, но только в 1969 году, мы вскользь пересекались на ВЦ, а вот с Вячеславом Абросимовым мы пересекались достаточно часто. Мне довелось работать с ним в рамках одной тематики по программе АнтиСОИ («звёздные войны» ) и часто наши пути пересекались на различных совещаниях. Именно Вячеслав Абросимов вместе с Леонидом Говоровым, внуком прославленных маршалов Говорова и Неделина, был инициатором написания книги воспоминаний «Спецнабор»:



Наш набор тоже можно считать спецнабором, так как мы были первыми, кто прошёл полный курс обучения по специальности «военный инженер-программист». Почему полный? А потому, что в сентябре 1971 года началась подготовка инженеров-программистов из курсантов сразу на трех курсах. Второй и третий курсы были укомплектованы курсантами, обучавшимися до этого по учебным планам механиков и электриков. Это не значит, что до этого времени в академии не преподавали программирование. Подготовка специалистов по ЭВМ и программированию в академии велась с 1956 года. С 1963 года слушатели всех факультетов и специальностей приступили к обязательному изучению на первом курсе дисциплины по программированию на ЭВМ. История появления ЭВМ в академии и её учебном процессе хорошо описана здесь.
Что касается программирования, то, я думаю, это было обучение прикладному программированию. Изучались те или иные языки программирования и их применение для решения прикладных задач. Из нас же уже готовили IT-специалистов, как сегодня принято говорить, широкого профиля со знанием теории построения операционных систем, систем программирования, информационно-поисковых систем и т.д. и т.п,
Историю ЭВМ и программирования в Дзержинке полно отражает фотография стенда, которую нашёл в архиве своего отца Цальпа Виктора Даниловича старшего преподавателя кафедры №25 и одного из моих учителей, мой однокашник Евгений Цальп:



К сожалению, качество фотографии такое, какое есть. И отдельная статья может быть посвящена её расшифровке. Если немного потрудиться над фотографией с помощью редактора gimp, то в правом верхнем углу можно прочитать фактически те цели, которые ставили перед собой наши учителя, чем они руководствовались, обучая нас программированию:

Программист должен обладать способностью первоклассного математика к абстракции и логическому мышлению в сочетании с эдисоновским талантом сооружать все, что угодно, из нуля и единиц. Он должен сочетать аккуратность бухгалтера с проницательностью разведчика, фантазию автора детективных романов с трезвой практичностью экономиста.

Эти слова, которые на фотографии названы мировым стандартом на программиста, принадлежат выдающемуся советскому учёному, одному из пионеров теоретического и системного программирования академику Андрей Петровичу Ершову (статья «О человеческом и эстетическом факторах в программировании», 1972), но они полностью отражают тот дух, который царил на кафедре №25 академии:



Я считаю, что расцвет программирования в академии пришёлся на годы существования кафедры №25 (1970-1991 г.г.). Профессорско-преподавательский состав этой кафедры, в чём я искренне уверен, знали все программисты Советского Союза, все инженеры и аспиранты, все те кто имел дело с ЭВМ и программированием, и не потому, что они преподавали в Дзержинке, а потому, что их книги, издаваемые во всесоюзных издательствах, отражали самые последние веяния в области программирования и не залеживались на прилавках.
После окончания академии наши пути с Женей Цальп разошлись. Но спустя годы наши дорожки вновь пересеклись — Женя стал моим заместителем:



Это произойдёт после защиты мною диссертации в академии и моего прихода в 4 ЦНИИ МО, где я стану начальником отдела, который мне доверят создать для автоматизации научных исследований в институте, но об этом позже.
Цальп Виктор Данилович (дата рождения 23 декабря 1925 года) являлся участником Великой Отечественной Войны, был награжден медалью «За боевые заслуги» и медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». После увольнения из армии Цальп В.Д. был доцентом в Московском автодорожном институте.
Женя Цальп после увольнения из рядов вооруженных сил работал в департаменте информационных технологий г. Москвы и мы встречались на различных ИТ-форумах (слева Евгений, справа я):



В интернете я нашёл воспоминания и о последнем курсантском наборе в 1976 году, году, когда я закончил академию и стал военным-инженером программистом. Высшее военно-специальное образование (а именно к нему относится специальность военного инженера-программиста) в академии после этого стало «теплиться» лишь в основном за счёт обучения бывших авиационных техников, да ещё и под гнётом директивных указаний (Учебно-методическое пособие «ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ имени Ф.Э. Дзержинского 170 лет (1820-1990)», под общей редакцией генерал-полковника Плотникова Ю.И., стр. 122).
Но, к сожалению, и там и там нет ничего о кафедре №25. Более того в год 200-летия академии вышел двухтомник об истории академии «ДВА СТОЛЕТИЯ В СТРОЮ. Военно-исторический труд к 200-летию в прошлом артиллерийской, ныне ракетной орденов Ленина, Октябрьской Революции и Суворова академии имени Петра Великого. В двух томах. Москва. «Перо». 2018». Но и в нём есть только упоминание о факте и времени создания кафедры (стр. 749) и не более того:

Кафедра №25 «Программного и информационного обеспечения автоматизированных систем управления ракетного вооружения», создана 8.8.1970

Итак, приступаем к нашему повествованию. Для начала я предлагаю заглянуть в музей академии, в тот музей, который был в ней до переезда из Китай-города, чтобы почувствовать дух академии:



И вот еще одна прогулка по музею академии.

I. Учёба в Военной академии имени Ф.Э. Дзержинского

После зачисления в академию нас направили в учебный центр академии в Балабаново для прохождения курса молодого бойца (я стою слева второй):



Основная масса поступивших в академию были выпускниками школ. А в школе тогда учились только 10 лет. Я же в КзСВУ окончил 11 классов, т.е. был на один год старше и военную подготовку уже прошёл. Поэтому никаких проблем с курсом молодого бойца у меня не было в отличие от многих выпускников школ. По окончанию курса молодого бойца состоялось принятие присяги, на которое приехали и некоторые родственники отдельных курсантов (на фотографии Эдик Галлимзянов и Юра Кашин перед присягой):



После принятия присяги мы перебрались в казарму на Мориса Тереза и 1 сентября 1971 года приступили к занятиям в академии. И тут выяснилось, что та подготовка, которую я получил за три года учёбы в суворовском училище, с лихвой покрывала то, что нам давали на первом, а то и на втором курсах академии. Посудите сами, иностранный язык – у меня удостоверение переводчика с французского языка, автомобильная подготовка – у меня уже есть водительское удостоверение, а что уж говорить про военную подготовку (уставы, строевая, огневая). Что касается математики, физика, химии, то трехлетняя подготовка в СВУ подразумевала подготовку к учёбе в высшем военном училище сразу со второго курса. Поэтому у меня образовалось достаточно много свободного времени, с ним надо было что-то делать.
Но уже после первых занятий по иностранному языку у меня появились ученики, в первую очередь им стал Боря Попов (на фотографии выше он стоит рядом со мной по левую руку), который в ответ подтягивал меня в баскетболе. Они с Сашей Карповым (самый высокий на той же фотографии) составляли костяк сборной факультета и академии, а сам Саша входил в юношескую сборную Советского Союза. И в академию он приехал с чемпионата Европы, где наша сборная завоевала третье место. По вечерам в казарме в комнате, отведённой для спортивных занятий, я показывал, как правильно делать подъём переворотом, склёпку, работу на брусьях своим новым товарищам Славе Князеву, Славе Пруднику, другим однокурсникам, а Коля Гудим, который имел первый разряд по боксу и периодически давал мне поносить значок перворазрядника, учил нас правильно боксировать.
Как это часто бывает в большом мужском коллективе, когда по вечерам на самоподготовке или в казарме надо себя чем-то занять, появились карты, а вместе с ними игра «по-маленькому» в очко, буру, покер и т.п. А это затягивает. К этому времени я уже подружился с Юрой Трофименковым (на фотографии я слева по гражданке, а Юра в форме, в отпуске в Чебоксарах после первого курса):



Юра выделялся тем, что отучился два курса в авиационном институте, и год прослужил в армии. Он был старше даже меня. И в части учебы на первом курсе мы были с ним на одних позициях. И вот Юра Трофименков смотрел, смотрел на этот карточный шабаш и однажды сказал:

Если уж хотите играть в карты, так играть надо в преферанс.

Все так и замерли, никто не знал, что это за «зверь»:



И Юра прочитал нам лекцию о преферансе, о том, что это интеллигентная игра, основанная на математике, о том, кто из великих людей играл в неё. И он убедил нас, что очко и т.п. не достойно нормальных людей. И образовался кружок преферансистов. Если я не ошибаюсь, то в него вошли Юра Трофименков (преподаватель), я, Юра Кашин, Серёжа Нестеров, Саша Монахов, Слава Прудник, Игорь Татаринов, Саша Титов и другие. Время шло, и вот настал момент, когда Учитель сказал, что для закрепления мастерства надо играть на интерес. С тех пор мы стали играть по копеечке за вист (редко по три) в «ленинградку», хотя бывало играли и в «сочинку», и в «гусарика» и даже в «классику». Вообще, по моему мнению, хороший программист должен уметь играть в преферанс. Позже выяснилось, что и наш курсовой офицер Юрий Михайлович Кузнецов тоже не без греха и тоже пишет «пулю» — играет в преферанс. Спустя много лет мы расписали пулю втроём: Юра Трофименков, я и наш любимый и уважаемый курсовой офицер Юрий Михайлович Кузнецов. Это было, когда я уже был начальником отдела в 4ЦНИИ МО СССР, у меня дома, куда я их пригласил отметить присвоение мне очередного воинского звания — звания подполковника. Было это в далёком 1988 году. Преферанс мы еще вспомним. Так мы освоили в академии первый предмет.
Как и в любом учебном заведении, при поступлении интересовались и спортивными успехами (помните, как это было в суворовском училище?). Когда узнали мои результаты в беге на 100 и 200 метров, то предложили продолжить тренировки. Я с радостью согласился. Меня включили в список, который лежал у дежурного по казарме, и включенным в него разрешалось выходить на спортивные пробежки. Но самое удивительное, что зимой мне выдали абонемент на посещение в утренние часы бассейна «Москва». Это было маленькое чудо. С этого момента мои тренировки состояли либо из бега до кондитерской фабрики «Красный Октябрь» (на фотографии маршрут обозначен синий линией) либо до бассейна «Москва» (на фотографии маршрут обозначен красной линией) и принятия в нем водных процедур:



Зимой это неописуемое наслаждение. Жалко, но сегодня бассейна нет, на его месте стоит Храм Христа Спасителя. Я не добился больших спортивных результатов, но на стадионе ЦСКА выступал.
Если присмотреться к фотографии с бассейном «Москва», то можно заметить, что мой синий маршрут пролегал по Берсеневской набережной мимо знаменитого дома на набережной (вспомните повесть Юрия Трифонова «Дом на набережной»), а значит мимо Театра эстрады. Однажды мне посчастливилось достать билет на концерт Софии Ротару, который проходил в театре эстрады (1972 или 1973 год). На этом концерте меня поразила не только сама певица, но и то, как её приветствовали зрители. Один из них упал с балкона, а другой после исполнения очередной песни бросил к её ногам на сцене шубу и поставил две бутылки шампанского. После того, как она что-то сказала на ухо поклоннику, он всё забрал и удалился за кулисы. Сегодня я думаю, что это был Алимжан Тохтахунов по кличке Тайванчик. Тогда же мне посчастливилось попасть в Театр на Таганке и посмотреть, стоя на галёрке спектакль «10 дней, которые потрясли мир». Словами выразить ничего не могу. Было просто потрясение.
Пока мы жили в казарме на набережной Мориса Тереза (два с половиной курса), в батарее периодически случались различные происшествия. Я буду вспоминать только самые значимые события. В конце первого семестра в декабре 1971 год по роте (батареи/курсу) пронеслось, что Юра Кашин нашёл крупную сумму денег и отдал ее дежурному по казарме.
События развивались интересно. Из казармы на набережной Мориса Тереза (сегодня это Софийская набережная) в академию и обратно мы ходили строем. Но этот путь при желании можно было проделать и на автобусе №25 (благо в советские времена проезд военнослужащих срочной службы на общественном транспорте был бесплатным). Но для этого надо было иметь освобождение по болезни или договориться со старшиной (у нас им стал Коля Гудим, о нём мы рассказывали в первой части) курса, либо попросить кого-то, чтобы прикрыли при перекличке. И Юра в этот день решил воспользоваться автобусом. Естественно он приехал к казарме раньше, чем мы пришли строем, и решил спрятаться в подворотне, поджидая нас.
Он правильно рассудил, что вне строя мало шансов проскочить в казарму мимо дежурного офицера. Но войдя в подворотню, он на снегу увидел пачку денег:



В пачке оказалось 475 советских рублей, сумма по тем временам более чем серьёзная. А дальше рассказ самого Юры:

Рядом вход в нашу казарму (слева от арки), а на втором (или третьем этаже) в этот момент жили заочники-офицеры, приехавшие на зимнюю сессию. Недавно выдавалась жалование. В общем, я подумал, что эти деньги потерял кто-то из офицеров.
Мне было 17 лет. Ничего «умнее» я не придумал, как отдать их дежурному офицеру. Вечером, когда я рассказал друзьям, мне отдельные товарищи объяснили (как сейчас помню, что это были Ю.Бондаренко и А.Титов) какой я ОСЁЛ. И как в воду глядели: курсовой офицер старший лейтенант Юрий Михайлович Кузнецов и начальник курса полковник Григорьев Борис Дмитриевич меня сильно отчитали, так как ФОРМАЛЬНО (и фактически) Я БЫЛ В САМОВОЛКЕ!!! Почему вне строя прибыл в казарму…и т.д. Через полгода на каком-то собрании объявили, что хозяин денег не найден, они пошли в фонд академии. А «друзья» еще раз напомнили, что я дурак

Насчёт «дурака» Юра погорячился и большинство из нас гордились его поступком и примеряли его к себе. Его поступок не прошёл незамеченным. Он первым на курсе получил благодарность от самого начальника академии генерал-полковника Тонких Ф.П.. Не все среди нас были такими же бескорыстными, как Юра. Как выяснилось спустя много лет, среди нас были и такие, которые за 30 сребреников были готовы продать и честь и совесть советского офицера, предать друзей. Лично я с этим столкнулся дважды. Первый раз это случилось в 1990 году, а второй раз — в 2011 году. Но не будем о грустном. Об этом я расскажу в последней части моего повествования. А Юра до сих пор является действующим программистом.
Не успели мы вернуться из отпуска после первой зимней сессии, как грянуло новое ЧП, по-своему уникальное. Движущей силой этого происшествия был ефрейтор Коля Заец, он поступил в академию из армии (на фотографии справа):



Слева от ефрейтора Коли Зайца на фотографии стоит младший сержант Саша Прокопенко, он также поступил в академию из армии.
В происшествии участвовали также курсанты Лёша Кузнецов и Саша Ермакович.
Вот как рассказывает эту историю главное действующее лицо Лёша Кузнецов:

После зимних каникул началась весенняя сессия. Первая весна первого курса, теплое весеннее солнышко. Во время самоподготовки ефрейтор Заец сказал — хорошо бы выпить. Откликнулись двое — Кузнецов и Ермакович. Скинулись по рублю, перекинули Шурика Ермаковича через забор, и через полчаса по классу ароматно запахло портвейном. Две бутылки Рубина (отличная вещь для покраски забора) прикончили за 10 минут. Кузнецов упал в углу на шинелях и составленных в углу портфелях. Был разбужен кем-то, кому понадобилось что-то из портфеля. Проснувшись, понял, что надо избавиться от всего что выпил и чем закусил, срочно и как можно быстрее. Выбежав в коридор из класса, перепутал направление и побежал в противоположную туалету сторону. Коридоры исторического здания помнят бегство Остапа Бендера от мадам Грицацуевой. Набрав эталонную скорость, Кузнецов пронесся мимо комнаты дежурного по факультету, цокая подкованными сапогами, чем спугнул зачитавшегося дежурного офицера. Дежурка справа, значит туалет сзади, и надо бежать обратно, но в полумраке, в другом конце коридора возле туалета уже маячит фуражка дежурного. Надо спрятаться, вот приоткрытая дверь, уже рвется наружу неудержимый фонтан. Забежал внутрь, оперся руками на что-то мягкое и блеванул во всю мочь. И еще раз, и еще три, короткими быстрыми очередями. А теперь в туалет, умыться холодной водой. Выглянул, дежурного вроде нет. Без сил по стене побрел в туалет и вот уже голова под краном. Из кабинки выходит дежурный, видит распластанного на умывальнике курсанта. — Курсант, Вам плохо? Как зовут? Да Вы пьяны! Вызвал курсового офицера, по совпадению тоже Кузнецова, но старшего лейтенанта. Втроем изумились — курсант Кузнецов облевал весь тамбур при кабинете начальника 2-го факультета (на гражданке это была бы дверь кабинета декана). Дверь в кабинет начальника факультета облевана с высоты немогучего роста курсанта донизу. Расцветка — рубиновая в крапинку. Омерзительно! Экзекуция пьяного отложена до протрезвления, как и предписано уставом. Начальник факультета генерал Столяренко, прибыл с должности начальника полигона в Капьяре, курсовой офицер Кузнецов Юрий Михайлович прибыл из Кемерово, где стерег зеков на зоне. Хана курсанту Леше Кузнецову. Но нет, не расстреляли.
Леша всех заложил, Колю Зайца разжаловали в рядовые, Шуру Ермаковича прописали в нарядах на кухню, а Лешу узнали на старших и младших курсах — вот это он облевал приёмную начальника второго факультета. Сомнительная, но слава.

Дух самоподготовки отражает следующая фотографии, с которой на читателя смотрит курсант Серёжа Карпенко, а справа от него наш главный герой Лёша Кузнецов:



«Лёша всех заложил» — громко сказано. Курсовым офицером Ю.М. Кузнецовым было предложено рассказать, всё как было и тогда есть шанс, что никого не отчислят. После «совещания в Филях» «собутыльники» решили сдаться. Ещё интересная деталь: мыл этот тамбур не Леша Кузнецов, а помощник дежурного, курсант 2-го курса. Он и разнес в хорошем смысле этого слова это событие на всю академию. Надо отдать должное этому курсанту, Лёшу он не тронул.
Но самый жуткий случай, который мог закончиться трагедией, произошёл осенью 1973 года именно со мной. К этому времени у многих из нас были клички, например, Кузя, Ганс, Балбес, Заяц, Генерал и т.д. У Юры Трофименков, который научил нас преферансу, была кличка Хозяин за его основательность. У Юры Кашина была кличка «Петруха», уж больно он был похож на одноимённого персонажа из фильма «Белое солнце пустыни», вышедшего на экраны нашей страны в 1970 году.
На клички никто не обижался. Меня звали просто и понятно – Орёл. Орёл сказал, Орёл сделал и т.д. Кстати, у нашего курсового офицера Кузнецова Юрия Михайловича была кличка «Понял»: он все свои распоряжения, приказы, просьбы заканчивал вопрос «Понял?». А старшину курса прапорщика Грачёва Михаил Дмитриевича уважительно величали «Дед».
Ещё одна деталь. Сюжет этого случая развивался строго в соответствии со сценарием вышедшего 1 января 1969 года на экраны мультфильма «Ну, погоди!», сразу же ставшего народным достоянием в полном смысле этого слова:



Если Волка заменить Володей Орловым, Зайца с ножницами — на курсанта Прудника, не совладавшего с верёвкой, а милицейскую коляску на покатую покрытую кровельным железом крышу входа в подвал, то этот сюжет, развивающийся под мелодию В.Высоцкого «Песня о друге», точно отражает что произошло тогда.
Итак, однажды мы с Юрой Трофименковым были в увольнение и познакомились с девчонками и договорились встретиться через неделю. Но был лимит на увольнения и нам не удалось попасть в список увольняемых на следующей неделе. Оставалось одно – уйти в самоволку, но как выбраться и вернуться? И был выбран путь – через окно по верёвке. Жили мы тогда на третьем этаже. Уход прошёл без происшествий, но вот возвращение … Курсант Слава Прудник, если не ошибаюсь, спустил нам верёвку. Первым стал подниматься я. И вот, когда я уже поднялся и положил руку на подоконник, верёвка оборвалась. Я полетел как Волк вниз, где всё было заасфальтировано:



Я представляю ужас Юры Трофименкова и Славы Прудника, которые наблюдали, как парит Орёл! Спустя мгновения раздаётся грохот, а ещё через мгновение я стою и отряхиваюсь. Оказывается, я упал на покатую крышу из кровельного железа, которое лежало на двух-трёх досках и прикрывало вход в подвал. Крыша самортизировала мой полёт и спасла меня, как минимум, от увечий. Но надо было как-то пробираться в казарму, С торца казармы (смотри фотографию) был пристрой с пожарной лестницей, по которой мы забрались на его крышу. С крыши можно было через окно зайти в Ленинскую комнату на втором этаже, но там в этот момент находился дежурный офицер. Пришлось ждать пока он уйдет из комнаты и только после этого мы оказались в своей комнате. Тут была дана воля эмоциям. Юра Трофименков вспомнил мультфильм «Ну, погоди!», лихо скопировал подъем Волка по верёвке, просвистел мелодию песни «Песня о друге» и произнёс:

«Настоящий Орёл, парящий орёл»

. Так эти песня и мультфильм стали моей неотъемлемой частью на курсе среди посвящённых. В итоге то, что могло стать трагедией превратилось в комедию, и, если надо было разрядить обстановку, то кто-нибудь начинал насвистывать мелодию, копировать Волка, поднимающегося по верёвке, и произносил: «Орёл». И всё, обстановка нормализовалась.
И всё это как-то (шила в мешке не утаишь) дошло до нашего курсового офицера Ю.М. Кузнецова (на фотографии слева). Он вызвал нас и для порядку отправил на гауптвахту. Кстати, на гауптвахте я был два раза и всегда вместе с Хозяином. На гауптвахте мне довелось побывать в трёх местах Москвы. Первое, на продовольственной базе в районе станции метро «Красносельская». О, сколько мы там съели варёной колбасы со свежим хлебом, нас жалели. Была ещё какая-то мебельная фабрика, там мы вместе с охраной всё время спали. И был ещё Политехнический Музей, где мы помогали ремонтной бригаде и весь его излазили изнутри. Гауптвахта во время нашей учебы находилась в знаменитых Алёшкинских казармах, в которых в 1953 году сидел и Л.П. Берия.
Жалею ли я о чём-нибудь? Скорее нет, чем да. Было стыдно за какие-то поступки — это да. Но жалеть о том, на что уже повлиять не можешь, нет. Это как бабочка Рэя Брэдбери. Если бы что-то и когда-то я сделал по-другому, то это был бы другой Орлов В.Н., с другой судьбой и т.д. И читали бы мы сейчас (если вообще читали бы) про что-то другое.
Или как забыть такой случай, который произошёл с нами на ипподроме. Нас было трое, я, Хозяин и, наверное, Лёлик Воротников. У нас на руках были увольнительные, нужно было решать куда пойти. Кто-то предложил посмотреть ипподром. Там скачки, бега. Волей неволей мы тоже начали играть и быстро проигрались. Оставались последние 10 рублей и мы решили уходить. И вдруг подходит молодой хорошо одетый мужчина и говорит, нет, не спрашивает, а именно говорит:

«Ну что, проигрались! Ладно, не грустите, подождите меня здесь»

. При этом он представился корреспондентом журнала «Юность» и показал удостоверение. Минут через 15-20 он возвращается и говорит следующее:

«Кто победит сказать не могу, но точно знаю какая пара лошадей придёт первой. Дальше думайте сами»

. А чего думать? У нас осталось 10 рублей и что мешает нам сделать либо парную ставку на все 10 рублей, либо два одинара по 5 рублей на каждую лошадь. Так бы сделали настоящие программисты. Мы ими ещё не были. Нас как зациклило – на какую лошадь ставить всю десятку, на лошадь А или лошадь Б? Просто нашло затмение. В итоге мы поставили всю десятку на лошадь А и до самого финиша она шла первой. Но практически на самом финише, лошадь А уступила первое место лошади Б. Мы были разорены! А когда узнали, сколько за один рубль давали в ординаре, нам стало совсем плохо. Один поставленный рубль давал 150 рублей выигрыша. Далее все просто: 5 x 150 / 3 = 250 рублей, именно столько мог выиграть каждый из нас, но … Когда в 1979 году увидел фильм «Ипподром», снятый по книге Николая Леонова «Явка с повинной», я сразу вспомнил этот случай.
Из знаменательных событий на втором курсе можно отметить пожар в казарме. Он произошёл 19 ноября 1972 года, в день Ракетных Войск и Артиллерии. В этот день, естественно, был салют, и одна из болванок попала на крышу казармы. Крыша была деревянная, стропила сухие, много мусора. сухой пыли, мусора и прочего. Крыша заполыхала. Картина маслом: горит дом напротив Кремля. Пожарных машин была пригнано масса, всё здание залили водой, а мы в это время сидели и продолжали играть в преферанс. Дежурный по батарее приложил массу усилий, чтобы мы вышли в коридор из своей комнаты. Говорят, что даже радио «Голос Америки» освещало это событие. Но крышу отремонтировали быстро и учеба не прекращалась ни на один час.
Не забывали мы и о помощи народному хозяйству и частенько выезжали во главе с начальником курса полковником Григорьевым Б.Д. на уборку картошки (полковник Григорьев Б.Д. в центре, я присел у его левой ноги):



Начиная со второго семестра первого курса, в сетке расписания стали появляться предметы, в которых присутствовало слово «Программирование», кафедра №25 брала бразды правления в свои руки.
Обучение программированию началось с посещения машинного зала ЭВМ М-220 во главе с подполковником Тимониным Владимиром Иосифовичем:



К сожалению, фотография сделана не в академии. Она сделана в ЦДКС (Центр дальней космической связи или НИП-16) в Евпатории. После окончания академии некоторым моим однокашникам довелось послужить в этом центре (Витя Ковалёв, Володя Гиль и другие).

В те годы неотъемлемым атрибутом любого машинного зала (а для размещения ЭВМ М-220 требовалось не менее 100 квадратных метра), было присутствие в нем на стене портрета Джоконды (вспомните кинофильм «Служебный роман»):



И в нашем машинном зале тоже висел этот портрет. Все стали внимательно его рассматривать. И тут Тимонин В.И. продемонстрировал, как рождается портрет Джоконды, что для меня выглядело настоящим чудом. В устройство для чтения перфокарт он поставил колоду перфокарт, что-то набрал на пульте управления ЭВМ и на АЦПУ стал появляться портрет Джоконды. Я окончательно понял, что поступил правильно, выбрав специальность программиста, а ЭВМ М-220 на ближайшие семь лет стала моей рабочей лошадкой. Это не означает, что я не видел других ЭВМ или не работал на них. К концу обучения в академии я был «на ты» и с М-220, и с Минск-32, и с ЭВМ «Весна» и СПЭМ-80, и имел навыки работы на ЕС ЭВМ. Но главной машиной до 1979 года оставалась ЭВМ М-220. Что касается самой Джоконды, то в 1974 году она целый месяц гостила в столице нашей Родины в Москве.
Кафедру с момента её образования в 1970 году возглавлял Виктор Николаевич Захаров:



Для меня Виктор Николаевич был как небожитель: доктор наук, профессор да ещё Заслуженный деятель науки и техники. Это где-то там, на недосягаемой высоте. А ещё он участник Великой отечественной Войны, освобождал Белоруссию, Литву, громил фашистских захватчиков в Восточной Пруссии и брал г. Кенигсберг. Награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны II степени, орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени и 14 медалями.
На фотографии представлен далеко не полный перечень книг, изданных Захаровым В.Н. Особо нужно отметить «Сборник программ типовых задач», бессменным редактором которого, начиная с 1978 года, был В.Н. Захаров. В этом сборнике могли публиковать свои труды не только преподаватели и адъюнкты академии, но что самое ценное – слушатели и курсанты.
Здесь самое время перечислить дисциплины специальности «Программирования», по которым мы сдавали зачёты и экзамены за время пребывания в академии и которые укладываются в «мировой стандарт на программиста» (см. выше):



Естественно были и общественные науки (дисциплины с 1–ой по 4-ую, 33-ья) и я не считаю, что изучение этих предметов было пустой тратой времени, особенно если учесть как их преподавали в академии. Честно говоря, я не помню, какие конкретно дисциплины скрываются за названиями «Курс XXX». Это были секретные дисциплины, отражающие специфику академии, и прежде всего связанные с ракетным вооружением. Больше всего их этого перечня мне доставляло хлопот черчение. О, как я сегодня завидую студентам, в распоряжении которых сегодня имеются CAD/CAM системы (системы автоматизированного проектирования/системы автоматизированного производства). В те времена для нас лазерный принтер и графопостроитель были ещё только мечтой.
Уже сами названия учебных пособий, в издании которых участвовал, В.Н. Захаров, отражают те дисциплины, которые он нам преподавал: исследование операций и техническая кибернетика. Профессору Захарову В.Н. (на фотографии второй справа) помогали в этом Станислав Константинович Васильев (на фотографии слева в первом ряду) и Прохоров Юрий Федорович (справа в первом ряду), оба кандидата технических наук и доценты:



Полковник Прохоров Ю.Ф. участник Великой отечественной Войны, был награждён медалью: «За боевые заслуги», медалью: «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» и орденом Красной Звезды.
Здесь же на фотографии находятся ещё два преподавателя, которые принимали непосредственное участие в нашем обучение. В центре фотографии находится уже нам знакомый по посещению машинного зала М-220 Тимонин Владимир Иосифович, а справа от него Хусаинов Байрон Сафеевич. Именно они будут вводить нас в мир ЕС ЭВМ, в мир ОС ЕС.
Заместителем начальника кафедры №25 в годы моей учёбы был Патрикеев Юрий Николаевич:



Следует отметить, что Патрикеев Ю.Н. был также одним из авторов уже упоминавшегося основного учебника «Программирование и методы решения задач на ЭЦВМ», по которому мы начинали учиться программированию в академии. Уже после увольнения из рядов вооруженных сил будучи доцентом МЭСИ, Юрий Николаевич написал замечательные тексты лекций «Объектно-ориентированное проектирование» и учебное пособие «Объектно-ориентированное программирование на Borland C++», которые пользуются популярностью до настоящего времени.
Говоря о Патрикееве Ю.Н. нельзя не сказать о том, что он был участником Великой Отечественной войны. И это не смотря на то, что в момент её начала 22 июня 1941 года ему едва исполнилось 13 лет (Юрий Николаевич. родился 13 апреля 1928 года). Уже 3 июня 1943 года было принято решение о его награждении медалью «За оборону Ленинграда»:



Медаль была вручена 14 июня 1943 года:



По достижении 18 лет, уже после окончания войны 30 сентября 1946 года Ю.Н.Патрикеев был призван в ряды ВС СССР и становится профессиональным военным. В 1959 году он с Золотой медалью оканчивает ВА им. Ф, Э, Дзержинского. Вся его дальнейшая жизнь связана с академией сначала с кафедрой военной кибернетики, а затем с момента её образования с кафедрой № 25, кафедрой «Программного и информационного обеспечения автоматизированных систем управления ракетного вооружения». Именно Юрий Николаевич сыграл решающую роль в моём становлении и как программиста и как личности.
По мимо Виктор Николаевича Захарова, на кафедре трудился ещё один доктор технических наук, а именно Владлен Николаевич Лебедев:



Если кто не догадался, то имя Владлен является аббревиатурой от «ВЛАДимир ЛЕНин».
Так же, как и Захаров В.Н., Прохоров Ю.Ф. и Патрикеев Ю.Н., В.Н. Лебедев являлся участником Великой Отечественной войны. С июня 1944 г. по июнь
1945 г. В.Н.Лебедев обучался в артиллерийском училище Дальневосточного фронта в г. Хабаровске. С июня 1945 года он служил в частях Первого Дальневосточного фронта, награжден медалями «За боевые заслуги» и «За победу над Японией», орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны II степени. В 1978 году уволен из Вооруженных сил в запас и с 1981 года работал профессором кафедры автоматизированного проектирования и управления Московского станкоинструментального института (Станкин).
Владлен Николаевич был специалистом по системам программирования в самом широком смысле этого слова. Я думаю, его бестселлер «Введение в системы программирования», выпущенное в издательстве «Статистика» был настольной книгой всех программистов Советского Союза. Эта книга не потеряла актуальности и сегодня, достаточно взглянуть на часть её оглавление:



Уже это одно показывает, каких программистов готовили из нас в академии. Кстати, сегодня эта книга есть в свободном доступе на просторах интернета.
Обучение началось с изучения систем счисления. Всё что я знал до этого момента про счёт – это арабские и римские цифры. А оказалось, что в повседневной жизни мы пользуемся десятичной системой счисления, а вот для электронно-вычислительных машин это совсем не подходит и в них используется двоичная система счисления, состоящая из нулей и единичек. А ещё есть восьмеричная система счисления от 0 до 7 и даже шестнадцатеричная от 0 до 9, а далее A, B, C, D, E, F. Последняя система вводила в ступор: А это же буква, а не цифра! О, сколько усилий пришлось приложить, чтобы мозг соотносил цифру 10 с буквой А при восприятии предложения «шестнадцатеричная цифра A» и т.д.
Дальше — больше. Началось изучение команд ЭВМ М-220. Машина была трёхадресная. Команда машины включала код операции и три адреса. После выполнения операции по третьему адресу получается результат. Лично я никак не мог связать какие-то адреса с конкретным результатом, ну не укладывалось всё это в голове! И тут на помощь пришёл Гена Хренков, который звёзд с неба не хватал, но программирование в кодах усвоил на лету. Когда более тридцати лет спустя я ему напомнил, как он меня за пять минут научил программированию, он очень удивился: — «Это я тебя чему-то мог научить?!»:



Его урок был очень прост. Он сказал:

Представь себе кучу пронумерованных/подписанных спичечных коробков, в каждом из которых лежит какое-то количество спичек. Коробок со спичками – это и есть ячейка. Адрес ячейки – это номер коробка или его название. Теперь предположим, что надо узнать, сколько всего спичек хранится в пятом и десятом коробках вместе, т.е. выполнить операцию сложения, и такое же количество спичек положить в коробок с номером 15. Заглядываем в коробок №5 и запоминаем сколько в нём спичек, затем аналогичным образом поступаем с коробком №10, складываем запомненные значения. Это и есть то количество спичек, которое нужно положить в коробок №15. ЭВМ делает тоже самое, только не с коробками а с ячейками памяти

После этой наглядно прочитанной лекции Геной Хренковым в течении пяти минут, у меня не стало проблем с пониманием программирования. А программирование в кодах, особенно на ЭВМ «Весна» и «СПЭМ-80», стало моей изюминкой. А ещё программирование для машины Тьюринга, моим коньком было программирование на ней N-факториала (N!). Да, в те времена, о которых идёт речь, интернета не было, и Гугла спросить нельзя было.
Но однажды, при выполнении курсовой на ЭВМ М-220, я допустил ошибку, которую долго не мог обнаружить ни я, ни мои товарищи, к которым я обращался. И я пошел за помощью к Ю.Н. Патрикееву. Как же я был удивлён, когда Юрию Николаевичу оказалось достаточным бросить один взгляд на мой код и указать на то место, где я допустил ошибку. С этого момента Ю.Н. Патрикеев стал для меня эталоном программиста.
Естественно, что нам давали не только машинные коды и автокоды/ассемблеры тех или иных ЭВМ, мы изучали и языки высокого уровня, такие как Алгол, Фортран, ПЛ/1, Алмо и др. Если с Алгол-ом, Фортран-ом или ПЛ/1 всё понятно, то про Алмо следует сказать несколько слов.
Язык системного программирования Алмо (АЛгоритмический Машинно-Ориентированный) задумывался как язык-посредник при трансляции с различных языков. Для каждой аппаратной платформы достаточно было написать транслятор Алмо — и появлялась возможность работать с множеством языков программирования, которые имели трансляцию в Алмо. Были созданы реализации языка для основных отечественных машин того времени (М-220, Весна, СПЭМ-80 и другие) и трансляторы с Алгола-60 и ФОРТРАНа в Алмо, причем все трансляторы также были написаны на Алмо и “раскручены” на всех этих машинах. К сожалению, у нас в стране развитие компьютерной индустрии пошло таким путем, что применение Универсальной системы программирования утратило актуальность. Но, тем не менее, создание машинно-ориентированного языка и действующей системы трансляторов на его основе, несомненно, являлось значительным научным достижением. Лично я любил программировать на АЛМО.
Надо сказать, что одними из разработчиков транслятора АЛМО для ЭВМ М-220 были Алексей Владимирович Маклаков и Евгений Александрович Ермаков мои будущие отцы-командиры в 4 ЦНИИ МО СССР, куда я приду из академии в декабре 1982 года:



Но об этом мы расскажем позже, в одной из следующих частей нашего повествования.
Иногда по нашим курсантским рядам проносилась новость, что на кафедру пришёл М.Р. Шура-Бура или В.М. Савинков.
М.Р. Шура-Бура в годы Великой отечественной войны преподавал математику в Артиллерийской инженерной академии им. Ф.Э. Дзержинского. Так что Дзержинка была ему как дом родной. Про Михаила Романовича отметим, что он был заместителем Генерального Конструктора ЭВМ М-20 С.А. Лебедева по логике машины и по программированию, стал дважды лауреатом Государственной премии СССР, был награждён орденом Ленина:



На фотографии М.Р. Шура-Бура (слева) стоит вмести с академиком Ершовым А.П., цитату которого о программисте мы привели выше.
Мы курсанты восхищались детищем М.Р. Шура-Бура системой обслуживания библиотек стандартных подпрограмм ИС-2 (Интерпретирующая Система), которую он запрограммировал. В ИС-2 было всё — и наука, и искусство.
Не менее авторитетен для нас курсантов был и Владимир Макарович Савинков. В 1960 году он окончил академию, а в период с 1965 по 1970 года он преподавал в ней программирование на кафедре «Военная кибернетика». После увольнения в запас Владимир Макарович стал заместителем директора по научной работе Всесоюзного государственного проектно-технологического института по механизации учета и вычислительных работ (ВГПТИ) ЦСУ СССР. Он был ответственный редактором сборника «Алгоритмы и организация решения экономических задач», а позднее стал и редактором сборника «Прикладная информатика», который был основан им всё с тем же академиком А.П. Ершовым. Кстати, именно А. П. Ершовым был введён в научный оборот термин «прикладная информатика».
Чем ещё знаменит В.М. Савинков так это тем, что в далёком 1973 году вместе с директором института Олегом Викторовичем Голосовым создали в институте научно-исследовательскую лабораторию по теории и методологии проектирования баз данных. Тогда слова «база данных» и «банк данных» были мало кому известны, но уже спустя шесть лет я буду писать диссертацию по этой тематике. А еще В.М. Савинков публиковался совместно с преподавателями кафедры №25, с Цальпом Виктор Даниловичем (см. выше) и Першиковым Владимиром Ивановичем:



В день приезда кого-либо из них на кафедру превращался в наше паломничество в район кафедры, каждый норовил найти причину заглянуть в преподавательскую.
Время шло, пролетал семестр за семестром, и наступило время определяться с дипломной работой.
Напомним, что в 1971 году в СССР был начат выпуск ЕС ЭВМ, и одна из первых ЭВМ ЕС-1020 была поставлена в академию:



На четвёртом курсе мы получили доступ к ней. Преподаватели кафедры №25 выпускали первые учебные пособия по программирования на ЕС ЭВМ в среде ДОС ЕС. Курс Ассемблера для ЕС ЭВМ нам читал Хусаинов Байрон Сафеевич:



С середины 70-х годов наступала эра языка ПЛ/1 (PL/1). С засильем ПЛ/1 мне еще предстоит бороться в середине 80-х прошлого столетия, доказывая и крича на всех углах, что эра ПЛ/1 прошла и пока не поздно надо повернуться в сторону Си, но об этом пойдёт рассказ в следующих частях. В академии язык ПЛ/1 нам давал Гребенников Леонид Кузьмич:



И конечно, нельзя не сказать о Тимонине Владимире Иосифовиче, который нас учил программировать не только на М-220, но и вводил в курс операционных систем ЕС ЭВМ:



Владимир Иосифович Тимонин, также как Патрикеев Ю.Н. и Цальп В.Д., закончил Дзержинку с Золотой медалью. После увольнения в запас В.И.Тимонин продолжил преподавание в МАИ.
Однако вернёмся к дипломному проекту. На ЭВМ ЕС-1020 функционировал генератор программ отчётов РПГ (RPG). Это был прообраз тех генераторов отчётов, которые сегодня входят в состав современных СУБД.
В 1975 году Ю.Н. Патрикеев выпускает в виде отдельной книги тексты лекций «Программирование для генератора отчетов РПГ».
На лекциях и практических занятиях нам демонстрируют как достаточно просто и удобно формировать и печатать различные документы с помощью генератора РПГ. Когда Юрий Николаевич высказал мысль, что неплохо бы иметь такой же генератор на других отечественных ЭВМ и, в частности, на ЭВМ М-220, то я сказал, что готов попробовать что-то сделать в этом направлении. Была выработана общая стратегия разработки генератора, которая заключалась в том, что генератор состоять из двух компонентов. Первый компонент должен упаковать программу в бинарный код, а второй компонент, интерпретатор, будет интерпретировать (фактически выполнять программу) этот код. Дипломная работа заключалась в разработке первого компонента. Подводных камней хватало. Прежде всего, это ограниченный объём оперативной памяти (всего 4К), второе перфокарты с кодом программы. В ЕС ЭВМ, а именно на неё ориентируется РПГ, перфокарта имеет 80 значащих позиций, а на М-220 только 72 значащие позиции. Но, как бы то ни было, дипломная работа была сделана и защищена на «отлично». Но я не мог знать, что это только начало, и книга «Программирование для генератора отчетов РПГ» станет моей настольной книгой на ближайшие три года вплоть до середины 1979 года, вплоть до возвращения на кафедру №25 в качестве адъюнкта.
Вместе с предстоящей защитой дипломных работ всех волновал вопрос, куда направят после окончания академии. Как это бывало в любом советском вузе, если диплом с отличием, то имеешь право выбора. А дальше, кто-то удачно или по расчёту женился, у кого-то папа генерал. Я для себя решил, куда пошлют, туда и поеду, меньше надо было играть в преферанс, а больше уделять внимание, например, черчению. Незадолго до распределения на кафедре появился адъюнкт подполковник Качуров (к моему стыду не помню имя, отчество), который иногда проводил с нами какие-то занятия. И вдруг однажды он подходит ко мне и говорит, что у него есть разговор ко мне. Мы зашли в пустую аудиторию, и он мне сказал, что к нему обратились из уважаемой организации подыскать для них хорошего в будущем программиста. Он сказал, что проконсультировался на кафедре и полковник Патрикеев Юрий Николаевич рекомендовал ему обратить внимание на меня. При этом, он сказал, что есть вероятность службы за границей. Тут я сразу вспомнил КзСВУ, вспомнил, как я попал в Дзержинку, и, недолго думая, дал своё согласие. Чуть позже я узнал, что речь идет о ГРУ ГШ ВС СССР, и после выпуска из академии и отпуска мне предстоит еще пройти двухмесячное обучение на 7-х Краснознамённых курсах офицеров разведчиков.
А тем временем всё шло к тому, что скоро мы станем лейтенантами. За несколько месяцев до окончания академии нам выдали ордера на пошив офицерской формы и, вы только представьте себе, хромовых сапог. Сапоги нам шили в сапожной мастерской академии, а форму в ателье в высотке на Котельнической набережной:



На фотографии в центре хорошо видна академия с башенкой, а справа знаменитая высотка с кинотеатром «Иллюзион» (помните фильм «Москва слезам не верит»?).
В июне 1976 года нас ждали приятные хлопоты. Надо было получить лейтенантскую и сдать курсантскую форму, сходить в отдел кадров и строевой отдел для получения удостоверения личности офицера и предписания к первому месту службы.
И здесь не обошлось без комических случаев, когда в удостоверение личности вместо имени молодого лейтенанта вписывалась его кличка. Так Юре Кашину целых два раза выписывалось удостоверение на имя Петра Кашина, настолько к нему прилипла кличка «Петруха»:



После всех хлопот состоялось торжественное построение с вручением дипломов об окончании Военной орденов Ленина, Октябрьской Революции и Суворова академии им. Ф. Э. Дзержинского и общее фотографирование:



В самом верхнем ряду стоят два молодых лейтенанты – Орлов Владимир и Арсентьев Евгений, которые решили после Казанского суворовского военного училища поступать в Дзержинку. Между нами стоит Володя Серебренников или, как мы его все звали,- «Серебро», а крайний справа – «Петруха», лейтенант Юра Кашин. В левом нижнем углу сидит наш начальник курса полковник Петровский Б.А., который сменил на этом посту ушедшего в запас полковника Григорьева Б.Д… Начальник кафедры №25 полковник Захаров В.Н. стоит вторым справа во втором ряду снизу, а рядом с ним правее стоит полковник Цальп В.Д, который научил меня прекрасно программировать на ЭВМ «Весна» и «СПЭИ-80».
Самое главное чему меня научили в академии и на кафедре №25 это самостоятельно учиться, это умению работать с информацией, умение работать с книгой. Не надо забывать, что в то время ещё не было Интернета.
Потом было торжественное собрание в Театре Советской Армии:



После собрания все стали расходиться по домам, начиналась новая жизнь. И эта жизнь начиналась с первого офицерского отпуска.
Я ещё не знал, что пройдет время и нашей в среде найдутся те, которые за тридцать сребреников будут готовы продать и Честь и Совесть, предать курсантское братство и запятнать доброе имя Дзержинца. Но это будет потом.
А сейчас я на крыльях летел в родные Чебоксары, где меня ждала наша большая Семья Орловых. Во внутреннем кармане кителя в удостоверении личности лежало моё предписание, в котором было написано, что я должен явиться в распоряжение командира в/ч 44388 (ГРУ ГШ ВС СССР) 25 июля 1976 года.
Как самое ценное я увозил с собой из академии книги, среди них были две которые станут для меня настольными на ближайшие три года. Вот эти книги:
1. Патрикеев, Юрий Николаевич. Программирование для генератора отчетов РПГ.
2. В.Н.Лебедев, Л.К.Гребенников. Программирование на ПЛ/1.

II. Я еду служить в Вентспилс-8

Первый офицерский отпуск пролетел как один день. Правда мне вместе с родителями удалось съездить к ним на родину, в села Любимовка и Сутяжное (Раздолье) Алатырского района ЧАССР. К сожалению, как оказалось, это была моя пока что последняя поездка в эти прекрасные места. И вот, я снова в столице нашей Родины, городе-герое Москве, еду на метро до станции «Полежаевская» и нахожу Хорошёвское шоссе дом 76, где располагалось ГРУ ГШ ВС СССР:



Само здание ГРУ за большое наличие стекла и бетона именовали «Стекляшка», а уж потом в годы перестройки за те же свойства с лёгкой руки перебежчика Резуна штаб-квартиру ГРУ стали называть «Аквариум»
После моего представления («Товарищ полковник, лейтенант Орлов прибыл в Ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы») и беседы со мной, мне сказали, что прежде чем будет решено, где я буду проходить воинскую службу, мне необходимо пройти двухмесячную подготовку в в/ч 36360 (7-е Центральные краснознаменные курсы усовершенствования офицеров разведки), а после окончания курсов вновь прибыть в штаб-квартиру для получения назначения.
В итоге, в штаб-квартире ГРУ я побываю ещё три раза. А сейчас мне было выдано соответствующее предписание и приказано отбыть в посёлок Загорянский Московской области, где и располагались курсы усовершенствования.
Сами курсы мне ничем не запомнились. В основном речь шла о радиоразведке, об ЭВМ и тем более программировании не было сказано ни слова. Чему научился так это слушать радиоэфир, выделять сигнал метеосводок и, как сейчас бы сказали, распечатывать метеосводку на принтере. И ещё запомнились два трагикомедийных случая. Вместе со мной на курсы прибыла группа молодых лейтенантов с Дальнего востока. Многие из них были уже женаты и имели детей. При выпуске им никто не объяснил, что они едут не служить в Москву, а едут для переподготовки и последующего направления в Монголию на границу с Китаем. В итоге они приехали со всем домашнем скарбом, с жёнами и детьми. И командованию курсов стоило большого труда разрулить эту ситуацию.
Второй случай и смешной и драматический. В выходные дни отдельные слушатели ходили в привокзальный ресторан на станции Щелково. И вот в один из понедельников на построении не досчитались одного офицера, никто не знал где он. Не появился он и наследующий день. Когда он всё же объявился, то выяснилось следующее. В ресторане он познакомился с женщиной и пошёл её провожать. Проводил до квартиры и задержался до утра. Но когда он проснулся, то увидел завтрак на столе, а ключей не было, и был девятый этаж. Делать нечего, надо ждать хозяйку. Когда она вернулась, то сначала был ужин, а потом всё повторилось. В общем, слушателя отчислили с курсов и он отбыл к своему прежнему месту службы.
Как бы то ни было, курсы я успешно прослушал:



С полученным свидетельством об окончании курсов я во второй раз поехал на Полежаевку. На Полежаевке меня спросили, есть ли где мне остановиться. Я сказал, что под Москвой в Солнечногорском районе живёт моя родная тетя с дочерью, и я остановился у них:



На фотографии я с двоюродной сестрой Тамарой (слева) в Солнечногорском районе у сестры Валентины (справа). После этого мне сказали, что вопрос с моим назначением ещё не решён, и я могу быть пока свободен, но ежедневно вечером звонить на телефон дежурного и узнавать, нет ли каких вводных. Я сказал, что всё понял и покинул «Аквариум». По дороге к родным я решил съездить к родителям в Чебоксары. В те времена не было проблем с поездкой в г. Чебоксары, в день было до семи рейсов только самолётом. Уже на следующий день я был у родителей. Они, конечно, были этому очень рады. В квартире у родителей не было телефона, и звонить в Москву я ходил в междугородные телефоны-автоматы на Центральном телеграфе. Всё было хорошо, но вдруг спустя неделю, дежурный говорит, а откуда вы звоните, какой-то странный звонок. Я ответил, что из Подмосковья и дежурный успокоился. Но это было только начало разговора. Дальше он сказал, что завтра нужно быть на Полежаевской и иметь с собой спортивную форму. Что я должен был подумать? Как в том анекдоте:- «Ну, думаю началось». С почтамта бегом домой, собрал вещи, не забыл спортивный костюм и уже через три часа был в Москве.
Утром прибыл на Полежаевку и доложил, что лейтенант Орлов прибыл и готов выполнить любое задание Родины. И мне и еще паре офицеров дают задание – помыть окна от сих и до сих и можете быть свободны! Представляете, что в этот момент я почувствовал. Но окна были вымыты и нас отпустили. На этот раз в Чебоксары я не полетел.
Спустя несколько дней я поехал в четвёртый и последний раз на Полежаевку, на этот раз за предписанием к новому месту службы в в/ч 51429 с почтовым адресом Латвийская ССР г.Вентспилс-8. Как мне объяснили, под почтовым адресом Вентспилс-8 в глухом лесном месте пограничной зоны в самой западной географической точки СССР, недалеко от местечка Ирбене, в 30 километрах севернее города Вентспилс в Латвии на берегу Балтийского моря, скрывается закрытый военный городок, в котором и размещается в/ч 51429, входящая в структуру ГРУ ГШ ВС СССР, и именуется она как 649-й отдельный пункт разведки радиоизлучений космического пространства:



Мне сказали, что в в/ч 51429 имеется вычислительный отдел с ЭВМ М-220, но программистов там нет, и я назначаюсь туда инженером-программистом. Я сказал «Есть» и окончательно покинул главное здание ГРУ.
Когда я садился в поезд Москва-Рига, то я никак не мог представить себе, что пройдет ровно 3 (три) года и я буду ехать в этом же поезде только в обратном направлении – Рига – Москва. И не просто ехать в Москву, а возвращаться в ВА им. Ф.Э. Дзержинского в адъюнктуру кафедры №25. Так что продолжение следует, и мы встретимся и Ю.Н. Патрикеевым и А.П. Соколовым и другими преподавателями кафедры. И обо всём этом в следующей части.
А сейчас меня ждал Вентспилс-8.

P.S.

И когда я был готов нажать кнопку «Опубликовать» мне пришло электронное письмо от моего товарища и однополчанина по в/ч 51429, от Славы Черевика. Он прислал мне фотографии, а одна просто бесценная, за пультом ЭВМ М-220 сидит сам Слава Черевик:



Я так долго искал фотографию М-220, на которой я работал (не важно где в академии или в в/ч 51429), что уже отчаялся, и вот он этот подарок. Слава ещё не знает, что я еду к ним, но именно на этой машине будут написаны мною первые серьёзные программы, в частности, генератор программ отчётов, который я назову РПГ М-220. Именно Слава станет тем человеком, который во всеуслышание скажет, что Орлову здесь не место, ему надо ехать в адъюнктуру. А как всё это будет, мы узнаем в следующей части.